Заблудившиеся

Этот второй парень, темноволосый, коротко стриженный, очень вежливый, попросил разрешения оставить в машине большую спортивную сумку. «Нам ехать далеко, не хочется ее с собой тащить», — парень потупился, будто провинился перед Яковом Григорьевичем. «Чудак», — Аронов улыбнулся.

После ухода парней, загнав машину в бокс, он расстегнул «молнию» сумки. Стираное белье, рубашки с метками прачечной на воротничках, поношенные джинсы большого размера, бутылка лимонного ликера, книжка «Три мушкетера» ростовского издательства, блок болгарских сигарет, мятый свитер из акрилика с масляным пятном на груди.

Аронов подумал, что все эти вещи принадлежат разным людям и попали в одну сумку по какому-то странному недоразумению. Он внимательно осмотрел слон машины, но так и не нашел ничего интересного. В бардачке лежали мужские солнцезащитные очки, пустая разовая зажигалка, под водительским сиденьем он нашел монтировку и пачку мятных таблеток.

— Значит, не берете? — Сергей откинул на затылок прядь волос. Аронов не заметил в его голосе ни ноты удивления или сожаления.

— Я не сказал, что не беру, — Яков Григорьевич наклонился вперед, понимая, что разговор вступает в решающую стадию. — Я просто предлагаю тебе подумать о цене. Вы просите тысячу долларов. Это дорого. Это очень большие деньги.

Аронов постучал пальцами по стеклу, словно напоминал блондинке с фарфоровой пастью о своем существовании. Он радовался, нашлись-таки убедительные слова. Зазвонил телефон, но когда Яков Григорьевич поднес трубку к уху, он услышал лишь частые гудки отбоя. Чертыхнувшись, он бросил трубку.

— Так вот, вы просите тысячу, — продолжал Яков Григорьевич. — Нужно сбросить, тогда можно будет договориться.

— Мы просили тысячу сто, — поправил Сергей.

— Тем более, цена нереальная, — чувствуя легкий приступ вдохновения, Аронов заговорил тверже. — Пойми, сколько мне с той тачкой мучиться, пока она от меня уйдет. Давай так: семьсот — и по рукам?

— Не нашим не вашим — девятьсот. — Сергей подался вперед, выдавая признаки заинтересованности. — Хочу сестре Виталика хорошие конфеты купить.

— Ладно, ради сестры восемьсот — это потолок.

Слегка волнуясь, Аронов поднялся из-за стола. Он подумал, что сейчас без труда может вырвать еще сотню долларов, но в последний момент решил больше не торговаться. Сейчас на примете оказался хороший покупатель, если повозиться с машиной пару-тройку дней, она будет продана уже в конце следующей недели. Яков Григорьевич протянул Сергею руку через стол, парень поднялся на ноги и скрепил сделку рукопожатием.

— Может, рублями по курсу возьмешь? — осведомился он из вежливости.

Сейчас ему хотелось быть учтивым и предупредительным. Когда Сергей отказался, Аронов велел ему ждать на улице, на крыльце. Сейчас в конторе никого из людей, кроме него, не было, и Яков Григорьевич решил, что осторожность не будет лишней.

* * *

Заперев кабинет, он взошел на второй этаж, закрылся на щеколду в своей комнате, встал на табурет и раскрыл стеклянную дверцу старинных настенных часов с маятником, бронзовыми гирями и циферблатом. Стоя на табурете, он вытащил из часов, лишенных механизма, пачку валюты и, отсчитав пятнадцать сотенных купюр, сунул их в брючных карман, где лежал автоматический нож. Пересчитав оставшиеся деньги, он убрал их на место и закрыл стеклянную дверцу.

Поставив табурет под стол, он подошел к окну и выглянул во двор. У крыльца топтался Сергей, дворник Терентьев, только что произведенный Ароновым в Герои Советского Союза, расчищал своим движком от снега дорожку к трансформаторной будке. Широкая алюминиевая лопата, соприкасаясь с асфальтом, издавала невообразимый шум, но глуховатого дворника это обстоятельство, похоже, не беспокоило.

Аронов подумал, надо бы сказать дворнику насчет полов в конторе. У ворот вахты приятель Сергея болтал с охранниками. Аронов вспомнил имя этого черноволосого парня: Виталий. «Интересно, о чем так долго этот Виталий может трепаться с этими бездельниками?» — с раздражением подумал Аронов.

Ему захотелось придумать какое-то дело для вахтеров, чтобы они попусту не мололи языками с кем попало. «Полы мыть они не станут, больно избалованы», — решил Аронов, запер комнату и спустился вниз. Проходя мимо двери своего кабинета, он услышал телефонный звонок и посмотрел на часы: одиннадцать. Наверное, Лазарев звонит, решил Яков Григорьевич и, не останавливаясь, проследовал во двор.

«Интересно, — думал Аронов на ходу, — как бы повел себя Лазарев, узнай он о моих делах с ворованными машинами? Пинка в зад я бы получил наверняка, тут и думать нечего. Мужик он башковитый, но чужих ошибок не прощает». Выйдя на крыльцо, Яков Григорьевич поежился, подумал, хорошо бы накинуть рабочее пальтецо, но возвращаться не стал.

— Не мерзнешь в кожанке-то? — весело спросил он Сергея.

— Не, привык.