Забудь меня (СИ)

И я старалась уснуть, честно, старалась. Но в одиночестве, это никак не выходило. А в половине одиннадцатого, еще и в дверь звонить без перерыва начали.

— Кто? — спросила стоя у двери с колотящимся сердцем. Было у меня одно нехорошее предположение, но надеялась, что вся же опять соседку муж гоняет.

— Это я, Марин! Открой!

Судя, по еле шевелящемуся языку, Михаил был в стельку.

— Не открою, уже поздно. Мы спим. Иди к себе.

— Ты не взяла трубку.

— Спала, наверное, звони раньше.

— Открой, поговорим. Приставать не буду, обещаю, мне теперь почти и нечем, приставать-то.

— Не о чем нам больше говорить! Все уже обсудили! Иди к себе!

— Ты не одна? Ты с ним уже, да? — я закатила глаза и прислонилась к двери. Похоже, это надолго. — Он любит тебя, я знаю. Всегда знал. Не замечал, думаешь, как вы переглядывались! А я все видел! Все! Интересно даже было, дашь ему, не дашь. Не давала! Молодец! Да, Мариночка! И это я тоже знаю! Папа мудрый! Папа все видит! Только ты это… Щас учти, что он такой же, как и я! Даже хуже меня! Молодой, потому что и глупый. Не умеет еще баб ценить.

— Ты, можно подумать, умеешь! — процедила сквозь зубы, так что б он не услышал.

— Я сам тебе жеребца найду. Сильного, красивого, неутомимого! Тешься, сколько хочешь и как хочешь! Я ж понимаю, что ты только в самый вкус вошла. Дело молодое! Ты только не прогоняй меня, ладно? Я с вами хочу быть! Я детей хочу видеть. Целовать их каждое утро. Завтрак вам готовить. С маленьким тебе помогать хочу! Дети, они ведь быстро растут, меняются, я ничего пропустить не хочу! Я имею право все это видеть. Своими глазами!

— Иди домой, Миш, проспись! Завтра днем приходи, все обсудим!

— Здесь мой дом! Здесь! — Миша резко перешел в агрессию, закричал и забарабанил кулаками в дверь. — Рядом с вами! Открой мне! Открой немедленно!

— Прекрати стучать! Детей разбудишь! А соседи вызовут полицию! Не позорься!

— Ты все еще моя жена! Открой.

В коридор вышли испуганные и заспанные девочки.

— Папочка, прекрати стучать! Мамочке и маленькому спать нужно.

— И нам тоже!

— Доченьки! Милые мои! Я пришел пожелать вам спокойной ночи, а ваша мама меня не пускает к вам, — голосом обиженного козленка заблеял поганец.

Алина открыла замки, распахнула дверь, и Миша буквально ввалился в квартиру.

— Да ты ж мое солнышко! Золотой человечек! — Михаил схватился за дочерей, чтобы устоять на ногах. Скучали по папе, золотые мои?

— Не успели еще, — пробурчала Анюта.

— А я по вам скучаю! Очень! Я минуты без вас прожить не могу. Я вот тут, в прихожей, на коврике посплю, ладно? — Михаил реально уселся задницей на ковер и стал снимать ботинки. — Мне лишь бы с вами рядом. Я даже как собака готов на коврике, в прихожей! Коль уж лучшего не достоин!

— Пойдем уж к нам, в комнату, — вздохнула Алина. — Только тихо себя веди, мы спать хотим.

— Вы ж мои хорошие! Вы ж мои золотые! Не бросите папку, да? Не бросите? — Михаил расцвел в пьяной улыбке и стал неуклюже подниматься. — Вы ж простите? Вы ж не как ваша мамка!

На меня бросили волчий взгляд, а мне хотелось вцепиться ему в глотку и разодрать ее к чертовой матери в клочья, что б собственной кровью захлебнулся!

Разве по-мужски, использовать так детей?

Глава 48

Девочки подняли отца и увели в свою комнату, Алина уступила ему свою нижнюю койку, сама легла наверх, к Анюте. У меня о сне речи, конечно, уже не шло.

Я первый раз в жизни видела сейчас Михаила пьяным, и агрессия в его голосе меня очень напрягла. Всю ночь лежала и прислушивалась все ли там в порядке. К счастью, все было тихо. А я поняла, наконец, почему меня напрягало то, что он будет теперь жить в подъезде напротив. Чего-то такого, я и опасалась, наверное.

Сон сморил меня лишь под утро, а в семь, надо было уже вставать. Приняла душ, привела себя в порядок, сразу капитально, с макияжем и принялась жарить омлет с колбасой. По привычке приготовила и на Михаила.

На аппетитный запах, на кухню подтянулись все присутствующие в квартире.

— Доброе утро, Мамочка.

— Доброе, мои хорошие!

— Доброе, всем. А что я здесь делаю?

Я, пожалуй, впервые видела Михаила таким всклокоченным и не опрятным. Постарел он. Сильно постарел, от прежнего моложавого красавца, и следочка не осталась. Вся кожа сморщенная, в складках. Взгляд без блеска. Вот до чего блядство то доводит.

— Не помнишь, как приперся в одиннадцать, долбился в дверь? Орал на весь подъезд, умоляя открыть, и собирался спать на коврике? — не без ехидства, осведомилась я.

— О божеее! Проститее! — Миша закрыл лицо руками. — Ничего не помню! Стыыдноо!!

— И где пил не помнишь?

— Дома вроде.

Я лишь головой покачала.

— Дожился, бедный! Еще раз, припрешься ночью, я сразу полицию вызову. Усек?

— Прости, зай. Не повториться. Обещаю.

— И тебе я больше не зая. Как прежде не будет, не старайся. Ешь.

— Спасибо большое! Моя хорошая! — Михаил очень обрадовался, что и ему поставили тарелку. Словно не ожидал. — Ты замечательно выглядишь! Куда-то собралась с утра пораньше?

— На свидание! — выпалила вдруг Алина.

Я промолчала, Михаил побледнел.

Поверил? Так легко? Серьезно? По себе людей судит?