Забытые пьесы 1920-1930-х годов

СЕРГЕЙ (к Егору). Пусти! Вишь, царство небесное хотят на нас заработать! (К Яковлевне.) Пошла прочь! И чтоб твоего духу здесь не было!

АКУЛИНА. Чего гонишь? Ко мне пришла, а не к тебе. Аль от жены отрекся?

СЕРГЕЙ. Отрекся?! Вишь, до какого скандала довела! Что же, сиди с попами! (Повышая голос.) Только вот перед всеми говорю. Жила как хотела, своя рука владыка, со мной не посчиталась, честь мою не поберегла, ну да и я с тобой тоже считаться не буду. (Указывает на иконы.) Не уберешь — не вернусь. Попов приведешь — почитай, что для тебя Сергей умер. В клубе проживу, а домой не вернусь!

АКУЛИНА (бледнея). Сергей! Так, значит, больше жить со мной не хочешь?

СЕРГЕЙ. Не с тобой (указывает на иконы), а вот с этими самыми досками! Сколько крови из-за них на земле было пролито да сколько народу голову морочили! Хочешь жить — живи, а только чтоб иконы вон и чтоб поповским духом у меня здесь не пахло!

ЕГОР. Вот это ладно!

СИДОР. Бабе волю дать — не унять!

ЯКОВЛЕВНА. Ой, держись, баба! Ой, держись! Времена пришли лютые!

АКУЛИНА (Сергею). А если я от икон не отрекуся?

СЕРГЕЙ (отворачивается, хочет идти). Тогда с дурой и разговаривать нечего.

КОСТЫЛЯНКИН сбоку подходит к иконам, хочет снять.

АКУЛИНА сшибает его с ног.

АКУЛИНА. Чтоб ты издох, окаянный!

ОЛЬГА ИВАНОВНА. Вы убили его?!

Бросается к КОСТЫЛЯНКИНУ.

СЕРГЕЙ. Аль рехнулась? Что, белены объелась, что ли?!

АКУЛИНА.

Что зарычал? Небось, меня не пожалел, за меня не заступился, вишь, ногой меня отшвырнул, а его, лешего, жалеешь!

СЕРГЕЙ (к Егору и Сидору). Идемте!

АКУЛИНА (громко). Иконы снимешь, жить в поганом месте не буду.

СЕРГЕЙ. Твое дело! А только заранее говорю, угла не очистишь, поминай меня как звали.

СЕРГЕЙ, ОЛЬГА ИВАНОВНА, ЕГОР и СИДОР уходят.

КОСТЫЛЯНКИН (охая). Ох-ох-ох! Расшибла, проклятая!

Испуганно оглядывается, уходит.

АКУЛИНА

(мечется по комнате). Матушка! Царица Небесная! Да что же мне теперь делать-то?

ЯКОВЛЕВНА. С отступниками и говорить нечего. Пойдем ко мне! Вишь, их царство, что хотят, то и делают.

АКУЛИНА. Да куда же я теперь пойду-то?! Ох! Да куда ж я теперь денуся?

ЯКОВЛЕВНА. Знамо, ко мне пойдешь! Вишь, это все девка орудует, по всему видать, твоего забрала в руки. А ты не поддавайся! Иконы-то ко мне перенесем, чтоб надругательства не было, да проучи свово малого-то. Посидишь у меня денька три, авось сам явится на поклон. Их, милка, учить надо.

АКУЛИНА (в слезах). Да как же я теперь жить-то буду? Ох, матушки, ох, тошно мне! Да как же я с иконами-то расстануся? Да как же мне жить-то без родительского благословения, без матушки царицы небесной? (Плачет.)

ЯКОВЛЕВНА (решительно). Иконы-то укрыть надо. Вишь, басурманы проклятые! Тоже и твой-то сбился с пути праведного! Пред праздником-то что заварил! Ни в жисть это твому не простится!

АКУЛИНА (мечется). Надругались над моей душенькой, ох! Где детушки? Где мои ненаглядные? Да кто ж надо мной сжалится? Ох, душно мне! Да что же мне теперь делать-то? Да где ж Сергей-то? Матушки! Да куда ж он ушел-то? Слышала, сказал: не вернется?

ЯКОВЛЕВНА. Знамо, на своем настоит! Вишь, одна шайка! Ну, баба, дремать нечего, принимайся за работу! До утрени чтоб иконы ко мне перетаскать, батюшку к себе позовем. Пускай-ка твой посидит всухомятку.

АКУЛИНА. Ох, грудь мою захватило! Ох, смерть моя пришла! Рука-то у меня не наляжет: как снимать иконы-то буду? Ох, Яковлевна, подожди! Замелося у меня точно метелицей в голове! Подожди, дай передохнуть!

ЯКОВЛЕВНА. Ждать некогда. Того гляди соколики явятся. Держи, баба, ухо востро! Промашки давать нечего!

АКУЛИНА.

Ох, дыхнуть не могу! Ужатко! (Рвет воротник кофты.) Земля кружится под ногами.

ЯКОВЛЕВНА. Господи, благослови!

Подходит к иконам.

Занавес.

Действие второе

Картина первая

В завкоме. За столом СЕРГЕЙ. Рядом с ним ЕГОР, СИДОР. Кругом толкутся РАБОЧИЕ. Все расходятся после работы, толкотня, шум.

2-й РАБОЧИЙ. Товарищ Петров, разбери дело!

Крики. Товарищ Петров, товарищ Петров!

СЕРГЕЙ. Не гамите! Что надо, говорите поодиночке! 2-й РАБОЧИЙ. Насчет сдельщины поговорить. Шумели, шумели, а теперь, вишь, работы не хватает. Друг у дружки рвут, а это разве дело? Одни, вон, понабрались, справиться не могут, а мы без ничего остались. Кто смел, видно, тот два съел!