Забытый. Литва

Дмитрий оказался прав: Люба даже оторопела, узнав, что несмотря на всю любовь к ним в Бобровке, так мало оказалось желающих уехать. Проявились, правда, и очень желающие, среди которых первой прибежала проситься разжалованная два года назад монахом «економка» Тоська, все это время безуспешно пытавшаяся вернуть его благосклонность. Пришлось княгине дипломатично отослать ее к отцу Ипату. Тоська подкараулила того в самом людном месте на улице, бухнулась перед ним на колени, просила простить, благословить, не забыть, взять с собой и прочее. Но монах стойко выдержал последнюю атаку. Он осенял ее крестным знамением, просил молиться, простить и забыть его, так как вверг ее во грех, а теперь кается и молится за нее. И там, вдали, он до конца жизни ее не забудет и будет молиться за нее, а она пусть простит его и идет с миром. Тоська, убедившись, что ничего не выйдет, поднялась с колен, плюнула Ипатию в морду (он, правда, был настороже и увернулся), выматерила его тяжелым мужицким матом и ушла.

Кроме нее к Любе никто не обратился. Если кто из женщин и собирался в Москву, то надеялись на мужей, а такие, как Юли, Ботагоз или Айгуль подразумевались сами собой. Разве что Люба, тезка, верная наперстница со дня свадьбы, настроилась решительно и сказала княгине, пусть забирает мужа силой, коли он вдруг заартачится, и уж на самый худой конец  — без мужа уедет, а княгиню не бросит. Но до такого, слава Богу, не дошло.

Для Дмитрия тоже прояснилось: из семейных захотели ехать лишь семнадцать человек, да и то таких, которых он сам, может, и не взял бы. Но уж тут отказаться не мог. А все надежды теперь возлагал на молодых, несемейных или только женившихся, бездетных. Те легче на подъем, им здесь терять меньше, впереди надежд больше.

Поезд Дмитрий поручил монаху. Тот заворчал:

—  С поездом Ефим твой вполне бы справился.

—  Нет. Там ведь не только барахло. Там жены, дети. Вдруг и подраться придется? Нет. Как пойдешь? Посуху или водой?

—  Лучше водой, князь. Спокойней, безопасней. Сам говоришь: жены, дети... И дорога гладкая аж до Смоленска. А там можно подмогу вызвать, из Москвы. Да и близко уж там.

—  Ну, как знаешь, тебе идти. Как твоя Ботагоз, так и не окрестил?

—  А то ты не знаешь! Как же без тебя-то? Теперь уж до Москвы. Там в крестные отцы позову.

—  До Москвы... Эх ты, святой отец, грешник окаянный!..  — Дмитрий смотрит на монаха так ласково, что тот смущается,  — небось неохота в Москву-то, от полной чаши, от устроенного гнезда на все новое, все сызнова начинать...

—  Ну, ты уж меня в лентяи-то не записывай! Вспомни, как с таких вот лет договаривались татар бить,  — монах щурится, хочет спрятать блеск в глазах.  — Хорошо тут, не скрою. Только все время на печи сидеть... сам посуди, разве ж я смогу? Ведь у нас с тобой нрав-то, в общем, одинаковый... Тебя-то ведь никто не гонит. А ты уходишь! Почему? От обид, что ли? Нет, чепуха это, тьфу! Дела настоящего хочешь! И правильно! Ну а я? Я-то чем хуже?! Не обижай! Да и как я без тебя? А тут теперь...

—  Думаешь, без меня тут драк не будет?

—  Как не быть! В наше время, да без драк... Будут. Только пустяки это все, мелочи... да и накостыляют, я думаю, Любарту без нас.

—  Ну уж! Раньше не костыляли, а теперь...

—  И раньше костыляли. А теперь и вовсе. Раньше у него Бобер был! А потом ты!

—  Ох-ох!

—  Не ох-ох, а слушай старших! Был! А теперь не будет.

—  Ну, это лето я у него еще повоюю.

— Я с тобой!

—  Ох-ох! Вояка! Теперь ты слушай старших. Ты мне княгиню, детей моих... и всех остальных прочих в Москву доставь в целости и сохранности, да обустрой все к моему приезду. Да добришко не растеряй! Особо сундук с камушками, а то пойдем с тобой на пару с голым задом по Москве. Знаешь, сколько нам там денег потребуется?! Так что гляди, держи ухо востро! А тут я без тебя управлюсь.

—  Совсем от лихих дел отодвигаешь.

—  Каких лихих?! Я ему самое важное поручаю, а он нос воротит!

—  Да ладно... С собой-то кого брать? Охрану княжескую? Маловато. Или сотню какую из полка целиком? Потом вернутся...

—  Так бы не хотелось. Во-первых, забери всех семейных, кто ехать согласился, им-то здесь оставаться никак нельзя.

—  Да уж это... Еще укокошат кого летом, не дай Бог...

—  Точно. Потом: потолкуй с молодыми, распиши им... Арбалетчиков бы побольше заманить! С полсотни наберешь  — уже здорово. А самое главное  — тут прямо беда! Тут придумать что-то  — просто нож к горлу!  — мастеров арбалетных надо с собой. Хоть пару! Хоть одного! Я проведал сторонкой  — никто не собирается. Местные  — литвины, куда им на чужбину! А Иржи с Рехеком дюже богато зажили, от добра добра не ищут. Но нам без своих мастеров там  — зарез! Просто не знаю, как быть.

—  Я знаю. Не бери в голову, князь. Одного, а то и двух, добуду.

—  Хорошо бы! Считай это главной задачей.

8

Александр намеревался отправиться в Индию, но, видя, что из-за огромной добычи войско отяжелело и стало малоподвижным, однажды на рассвете велел нагрузить повозки и...

Плутарх. «Сравнительные жизнеописания»