Задержи дыхание и другие рассказы

Деду должно быть видно, что происходит с птицей, но он не выдаёт себя ни единым словом – даже интонация его не меняется. Маша снова глядит в зеркало, и ей мерещатся слёзы в глазах у деда, мерцание влаги. Вернее всего, это ничего не значит, и Маша задаётся вопросом, не от него ли она унаследовала синдром слезящихся глаз: всякий раз, когда во время разговора она возбуждается, у неё текут слёзы. Но очень может быть, что дедушка просто устал после длинного перелёта.

Мама продолжает переводить:

– Поскольку Авраам чувствует себя хорошо, а Сарре процедура явно идёт на пользу, врач переключает устройство на пятьдесят процентов. Удивительно, но артериальное давление у Авраама в норме, он даже может говорить. Сарра рожает ребёнка, все ликуют, все счастливы.

Меж тем никто как будто не осознаёт происходящее прямо у них на глазах. Птица машет здоровым крылом, отрывается на несколько сантиметров от земли и падает обратно на дорогу. Маше нужна всего лишь минутка. Она готовится расстегнуть ремень безопасности, открыть дверь, подбежать к птице, подхватить её и отнести в безопасное место, но светофор переключается. Впереди три полосы поперечного движения. Птица исчезает под колёсами, затем, изуродованная, возникает снова, дёргается. Маша чувствует, как холодеют кончики пальцев. Она смотрит, не в силах отвести взгляда. Проезжают новые машины. Птица опять дёргается и замирает.

Мамин голос теряет всякую выразительность, но она продолжает переводить:

– Авраам, значит, и Сарра возвращаются домой и у входной двери натыкаются на мёртвого соседа.

Она замолкает. Маша догадывается: маме не нравится анекдот. Она находит его оскорбительным.

– Теперь, наверное, можно смеяться, – сухо говорит мама. Поворачивается к отцу и требует объяснений: – Ну и о чём это? Что ты хочешь сказать? Считаешь, мне надо было делать аборт? Chto ti imeyesh v vidu?

Свет всё ещё красный. Маше нужно как можно скорее домой. Дед объясняет шутку.

– It’s simple! Abraham wasn’t father, – говорит он по-английски. – Neighbor was father[5]. – Он хохочет и хлопает по подголовнику дочери, прежде чем откинуться назад. С торжеством, думает Маша. Бабушка вторит его смеху, Маша с мамой молчат.

Мама кладёт руку Маше на колено, и Маша поворачивается к ней, ища в мамином лице отражение собственных чувств, дружеского участия. Но мать не смотрит на неё. Она командует, словно Маша всё ещё учится водить машину: «Зелёный. Поехали».

Маша сбрасывает материну руку и жмёт на педаль. Она размышляет о том, что ожидает её будущую сестру. Кто-то, кроме неё, задумывается о малышке? Она делает зигзаг, чтобы не наехать на тело мёртвой птицы. Ей нужно без происшествий довезти всех домой.

Одуванчик

Один рассказ, недавно написанный Оз, был отмечен литературной премией, и, хотя он занял только второе место, его заметили. С ней связалась литагентка из Нью-Йорка. «Я прочитала ваш рассказ, он мне понравился. А нет ли у вас романа, которому нужен издатель?»

Романа у Оз не было, зато был ребёнок полутора лет от роду. «Он совсем как роман, – ответила она агентке. – Можно я пришлю его? Все говорят: раз начал ходить, значит, он уже не младенец. Скоро можно будет выпускать его на публику».

Агентка потребовала фотографию, и Оз отправила ей снимок, который сделала недавно в парке: малыш держит в руке белый одуванчик, светлые детские кудряшки на фоне заходящего солнца выглядят совсем как пушистый цветок.

Фотография агентке понравилась, и она попросила представить ей Одуванчика вживую.

Перед тем как отправить сынишку в Нью-Йорк, Оз внесла в его облик несколько последних штрихов. Она подстригла его, подрезала ногти и хорошенько искупала, стараясь выскрести все корочки из волос и смыть всю грязь с лица и ручек после детской площадки. Отрезала на ползунках следки и завязки на шапочке, чтобы та больше походила на бейсболку. Малыш стеснялся здороваться – она научила его давать пять. Вот только на горшок он сам ещё не ходил, и это сильно её беспокоило. Оз обратилась за советом к агентке, но та уверила, что сойдёт и так. Если Одуванчик подойдёт издателю, они быстро обучат его пользоваться туалетом. «Я часто советую авторам выставить напоказ один явный недостаток, чтобы сразу нашлось, за что зацепиться глазу, – писала она Оз. – Редакторам нужна работа, и, если не подкинуть им что-то совсем очевидное, они начнут копаться в деталях, которые лучше всего было бы не трогать».

Покончив со всеми приготовлениями, которые могли прийти ей на ум, Оз продемонстрировала малыша мужу. Разумеется, муж не слишком хорошо разбирался в издательском деле, но всегда был её первым читателем и давал дельные советы. Так и на этот раз – высказанные им житейски здравые соображения придали Оз уверенности, что она на верном пути. «Возможно, ты слишком коротко подстригла его, – заметил муж, перебирая волосы на макушке ребёнка. – А так всё просто отлично». Он попросил малыша показать ему пупок и принялся щекотать, пока тот не зашёлся от смеха. «Я буду скучать, – сказал муж, – но надеюсь, его скоро опубликуют, и мы опять с ним увидимся».