Загадка гибели СССР. (История заговоров и предательств. 1945-1991)

Мафия смогла завладеть значительной долей акций высокодоходных предприятий (Свердловск, Красноярск и т. д.), но номенклатура, переварив все то, что было захвачено ею на первых порах, перестроилась и остановила мафию, не дав ей обогащаться бесконечно. Мафия как таковая, чьи возможности ограничены, стала уже препятствием на пути номенклатуры к безграничному обогащению, и в нынешних условиях самоистребляемая и истребляемая извне она была превращена в пугало, в объект отвлечения СМИ. Со второй половины 1990-х гг. кланы через своих прикормленных слуг в правоохранительных органах начали «тотальную зачистку». Пресловутое «хождение во власть» преступности — это вообще несерьезный разговор. Все, что захватила себе мафия, — это кресло мэра заштатного, но сразу же прославившегося городишки, да пара мандатов депутатов разных уровней — все остальное цепко держит клановая «не привлекавшаяся» номенклатура.

Она нанесла вреда государству и обществу во сто крат больше. Журналисты же в свое время сильно раздули тему мафии, и их можно понять: стрельба зримее, чем тихая и не всегда доступная пониманию кабинетная возня, к тому же это на самом деле менее опасно для жизни. Увлечение этой темой на страницах газет выливалось часто в самые нелепые домыслы, вплоть до наличия у криминалитета сумм, сопоставимых с госбюджетом. Это привело к тому, что раздутая тема мафии позволяет Западу — с подачи «наших» СМИ — называть всю Россию не иначе как «русской мафией».

Миф о правовом государстве. Базовым образованием для основной массы работников всего правоохранительного конвейера является юриспруденция. Горе нам с этими юристами. И в этом нет ничего удивительного. Правоведение, которое изучается в соответствующих учебных заведениях, которое выдается за науку на разного рода кафедрах и даже в академических институтах, не есть подлинное знание права, это псевдонаука, обман, который хуже всякого незнания. В нашей, да и не только в нашей, юстиции нет ничего от Бога, зато есть нечто от людей.

В самом деле, не могу я никак понять, как за одно и то же преступление при схожих обстоятельствах — убийство, например, дают то десять лет, то еще сколько-то, то вообще могут выписать штраф. Кто возьмется объяснить этот парадокс? Кто объяснит это миру? По-моему, чтобы система была уравновешена и дееспособна, жизненно необходимо, чтобы за умышленное убийство четко выносился смертный приговор. Такое же наказание должно ждать насильника малолетних, участника террористической банды и т. д.…

Миф о демократии. Демократии в идеале нет нигде, в том числе и на Западе. При недавнем социализме было гораздо больше демократии, чем ныне — когда ее много только на словах. Демократия была выведена на подмостки в сценическом гриме и ярких одеяниях ровно настолько, насколько нужно было успеть уничтожить СССР. Ныне же есть «охлократия», так сказать, торжество «беспредела»…

Б. Н. Ельцин, например, получив власть, перешел на тоталитарные рельсы незамедлительно. Вначале робко — через попытку создания объединенного министерства безопасности и внутренних дел, потом настойчивей — через расстрел Белого дома (символа «демократии») и двух тысяч его защитников и свидетелей…

В годы т. н. «гласности» в демократической печати часто приводился довод в пользу выборных процедур, как гарантии счастливой жизни избирателей — проводилась прямая взаимосвязь между демократическим правлением и уровнем жизни. Конечно же, теперь, после получения плодов от такого рода демократического правления, практически любой здравомыслящий человек может указать на отсутствие этой взаимосвязи. Вот как объясняет сам смысл «демократии» достаточно поживший в условиях западной демократии А. А. Зиновьев: «…Термин „демократия“ не является научным. В силу аморфности его смысла и многосмысленности даже в рамках сочинений одних и тех же авторов. Мне встречались буквально десятки его определений. Это характерный термин идеологий.

Как образуется идеологический феномен по имени „демократия“? Отбираются некоторые черты западной государственности. Они идеализируются, и это преподносится как некая „демократия“. Берутся такие черты, как „многопартийность“, „разделение властей“, „выборы“, „публичность“ и т. д.

Эти признаки отбираются тенденциозно, и обозначаемые ими явления идеализируются. Встречали ли вы когда-нибудь на Западе такое определение демократии, в котором в числе ее признаков указывались бы тюрьмы, подавление, коррупция, закулисные сговоры, заведомый обман избирателей и т. д.? А ведь это — весьма существенные признаки западной системы власти, не менее органично присущие ей, чем прославляемые многопартийность, разделение властей и т. д. Но об этом идеологи „западнизации“ России не говорят» [4.118.С.2].

Как рассуждал в повести М. А. Булгакова «Собачье сердце» мыслящий (в отличие от Полиграфа Полиграфовича, которому ни одной мысли не приписывается, а только пакостные действия) пес Шарик: «Да и что такое воля? Так, дым, мираж, фикция… Бред этих злосчастных демократов…»