Загадка и магия Лили Брик

Они оба хорошо знали тот условный язык, на котором общались друг с другом. Эта телеграмма свидетельствовала, по крайней мере, об одном: их отношения неизменны. Лиля отправилась встречать Маяковского на вокзал вместе с Ритой Райт, сознавая, конечно, что ветре-тит не только его: личного знакомства с Наташей у нее все еще не было.

«Лилю на вокзале я видела секунду, — вспоминала впоследствии Наташа Брюханенко, — так как сразу метнулась в сторону и уехала домой. Я даже не могу сказать, какое у меня осталось впечатление об этой замечательной женщине». Воспоминания эти были написаны в пятидесятых годах, когда Наташа, давно уже ставшая к тому времени Натальей Александровной, со всей достоверностью знала, кто воспрепятствовал ее браку с Маяковским. Тем не менее Лиля так и осталась для нее «замечательной женщиной», которая умела околдовывать, как мы знаем теперь, не только мужчин, но и женщин.

Впрочем, тогда, в сентябре двадцать седьмого, на отношениях с Маяковским Наташа еще не поставила крест. Лиля же безошибочно тонким чутьем поняла однозначно: опасности потерять Маяковского из-за этой

девочки больше не существует. Когда два месяца спустя, в конце ноября, Маяковский выехал в очередное турне, не предупредив Наташу, но прислав ей с дороги поздравительную телеграмму ко дню рождения, она позвонила все еще незнакомой Лиле: «Дайте, пожалуйста, точный адрес Владимира Владимировича, мне надо послать ему ответную телеграмму». И адрес был немедленно дан — без излишних расспросов: Лиля признала в ней будущую приятельницу, но никак не соперницу.

Как раз в эти недели, завершавшие двадцать седьмой год, Лиле предстояло познакомиться с еще одной, но уже бывшей, любовью Маяковского — с той самой «Сонкой», из-за которой, вопреки ее воле, почти десятью годами раньше разразился скандал. Тот, что спровоцировал Корней Чуковский и усугубил своим вмешательством Горький. Любви уже не было — остались только воспоминания. Соня Шамардина успела за эти годы сделать партийную карьеру. Работала в Сибири, потом вернулась в Минск, откуда была родом, там тоже занимала ответственные посты. Ее муж Иосиф Адамович возглавлял тогда правительство Белоруссии. Бывая в Москве, «Сонка» виделась с Маяковским, слышала его восторженные рассказы о Лиле, но знакомства с Лилей не удостоилась. Гендриков посещала только в отсутствие Лили.

Теперь мужа перевели на работу в Москву, и сама «Сонка» стала здесь большим человеком: членом руководства профсоюза работников искусств, обладавшего в этой сфере очень большим весом. На правах давнего друга Маяковский счел возможным обратиться к «Сонке» за помощью. По вполне понятным причинам Лиля пыталась войти в съемочный коллектив, который под руководством режиссера Кулешова приступил к работе над новым фильмом. Административными функциями режиссер не обладал, адирекция воспротивилась претензиям дилетантки. Главе профсоюза Лебедеву ничего не стоило решить этот пустяковый вопрос, но Маяковского, которого «Сонка» к нему привела, он сначала унизил вопросом: «А вам-то до этого какое, собственно, дело?» Маяковский вспылил: «Лиля Юрьевна моя жена».

Его реакция произвела на «Сонку» огромное впечатление — она ценила такую преданность и открытость со стороны мужчины. И ее ничуть не смутило, что Маяковский год спустя попросил Адамовича помочь Лиле с валютой, когда в очередной раз она поехала за границу. Адамович устроил для Лили денежный перевод. Оба эти события открыли дорогу «Сонке» в круг Лилиных друзей. Друзьями они и останутся — до конца.

Осенью двадцать седьмого года отмечалось десятилетие Октябрьской революции — Маяковский написал к юбилею поэму «Хорошо», с огромным успехом читал ее в разных аудиториях. Главы из поэмы, а потом и вся она целиком, печатались в разных газетах и журналах. Это был пик его славы. Именно в ней, в этой поэме, написанной уже после того, как — по бытовым стандартам — любовным отношениям с Лилей пришел «каюк», он снова говорит о своей неизменной любви. О «глазах-небесах» любимой — тех самых, которые «круглые да карие, горячие до гари».

Как раз в эти дни на юбилейные торжества съехалось в Москву много иностранных гостей, в том числе писатели, люди искусства. Квартира в Гендриковом переулке стала местом их встреч. Пришли парижские знакомые поэта Жорж Дюамель и Люк Дюртен, выдающиеся фигуры в мире литературы и театра, пришел познакомившийся с ним в Мексике художник Диего Ривера, пришел и известный ему по Нью-Йорку писатель Теодор Драйзер. Все они сочли необходимым — кто пространнее, кто короче — записать свои впечатления о хозяйке гостеприимного дома. И во всех этих отзывах неизменно фигурируют ее глаза — сияющие, манящие, бездонные, завораживающие, очаровательные…