Загадка иммунитета. Механизм развития аутоиммунных заболеваний и доступные способы остановить этот процесс

ИММУННАЯ СИСТЕМА НЕ ТОЛЬКО ВЫЗЫВАЕТ АУТОИММУННОЕ ЗАБОЛЕВАНИЕ, НО И ДЕЛАЕТ ТАК, ЧТОБЫ ПРЕПАРАТЫ ЛЕЧЕНИЯ СО ВРЕМЕНЕМ ПЕРЕСТАЛИ ДЕЙСТВОВАТЬ.

В случае Марит «Ремикейд» действовал три-четыре года, прежде чем его эффект практически сошел на нет. После этого врачи прервали лечение. Марит пришлось некоторое время жить без лечения, прежде чем у нее появилась возможность попробовать что-то новое. Шли годы. Новые препараты ненадолго улучшали ее состояние, но спустя время симптомы снова возвращались.

– Каждый раз, когда приходилось прекращать прием очередного препарата, я чувствовала, что проиграла, – сказала мне Марит. – Когда что-то оказывалось эффективным, я всегда приходила в восторг.

Она попробовала весь спектр препаратов, доступных для лечения ревматоидного артрита. Из-за разрушения суставов ей пришлось перенести более двадцати операций, и иногда ее состояние ухудшалось настолько, что приходилось съезжать по лестнице на ягодицах. В такие периоды ей нужна была помощь, чтобы встать с постели и одеться. Каждое утро по несколько часов ее тело было совершенно несговорчивым и охваченным болью. Марит казалось, будто за ночь она превратилась в столетнюю старушку, которой требуется постоянный уход.

– Помню, как приходилось развешивать одежду после стирки зубами, потому что одна моя рука перестала функционировать, – сказала она. – Я всегда носила сумку на спине, чтобы не приходилось таскать вещи в руках. Человек ко всему приспосабливается.

Когда состояние становилось невыносимым, Марит ложилась в больницу, где ей вводили большие дозы кортизона. Впервые испытывая кортизон, Филип Хенч вводил пациентам 100 миллиграммов препарата в день, после чего они поднимались с инвалидных колясок и танцевали. Эта доза более чем в десять раз превышает ту, что сегодня назначают при долгосрочном лечении кортизоном. Однако сегодняшнее краткосрочное лечение высокими дозами – это нечто совсем другое: пациенту трижды вводят дозу 1000 миллиграммов за три дня. Марит проходила такое краткосрочное лечение несколько раз.

– Вечером ты, как обычно, испытываешь сильную боль и не можешь подняться с постели, но утром просыпаешься, поднимаешься и абсолютно нормально передвигаешься. Это что-то невероятное, – говорит она, описывая это чувство как чистую эйфорию.

Настолько высокие дозы кортизона – это неотложная помощь, благодаря которой человек некоторое время может нормально функционировать. К сожалению, эффект сохраняется только несколько месяцев, и побочные эффекты могут быть неприятными.

– Это как конфеты: вы едите их и хотите еще, – говорит Марит. – После ужасного самочувствия приятно вернуться домой и иметь возможность работать. Сложно представить себе американские горки, на которых мы, пациенты, постоянно катаемся. Мы никогда не знаем, насколько эффективным окажется лекарство и как долго продлится его действие.

* * *

История Марит – одна из многих. За время работы врачом я услышала бесчисленное количество подобных рассказов. Я понимала, что без улучшенных способов лечения нам не обойтись. Особенно в них нуждались пациенты, у которых не было других вариантов. Эти люди перепробовали все доступные лекарства.

Равиндер Майни говорит, что удача – это, возможно, самое важное для исследователя, разрабатывающего новый способ лечения. Когда мы в последний момент решили измерить уровень нескольких гормонов и в итоге сделали интересные наблюдения, удача была на моей стороне. Однако открытия – это в первую очередь результат упорной работы. Это как марафон, где лишь немногие достигнут финиша. Нужно продолжать бежать, несмотря на боль.

11

Плыть против течения

В школе у меня всегда были проблемы с успеваемостью, потому что я постоянно возился со второстепенными вещами, которые зачастую казались мне более интересными.

Барри Маршалл, отрывок из биографии на сайте Нобелевской премии, 2005

– Почему больше никто не проводит исследования в этой области, Анита?

Я выступала на конференции ревматологов в Шиене. Среди присутствующих была одна из ведущих норвежских исследователей. Ее вопрос был явно с подтекстом: она не верила, что новичок вроде меня способен открыть то, о чем никто раньше не задумывался.

– Наверное, потому что это больше никому не интересно, – ответила я честно.

– Все исследования, на которые вы ссылаетесь, очень старые, – продолжила она.

Я чувствовала, что она пытается поиздеваться надо мной, но не хотела с ней спорить.

– Да, – ответила я. – Вероятно, это связано с тем, что долгое время этой темой никто не интересовался.

Женщина откинулась на спинку стула, явно довольная собой.