Загадка лунной богини

Прямо напротив здания она увидела мрачную дворовую арку, войдя в которую оказалась в обычном питерском проходном дворе. За этим двором следовал второй, а за вторым – третий, еще более мрачный, чем первые два. И чем мрачнее становились дворы, тем больше росла тяжесть на сердце Надежды. Она уже пожалела, что отправилась сюда в одиночку.

– Ох уж эта Машка… Когда нужна, вечно у нее какие-то дела… а меня оставила одну…

Но сдаваться было не в ее правилах, и Надежда Николаевна решительно шла вперед. Однако из третьего двора выходили две арки, и она на мгновение заколебалась, в какую из них свернуть, но увидев над левой аркой вырезанный в стене силуэт совы, свернула в левый двор.

Это был глухой и темный двор-колодец, каких немало в старом Петербурге, и из него не было другого выхода. Надежда огляделась. Во двор выходило три двери подъездов: две металлические, с домофонами, третья – старая, покрытая облупившейся масляной краской то ли грязно-зеленого, то ли серо-бурого цвета. На этой двери была нацарапана надпись: «Катька Гекова – ведьма».

– Странная фамилия… – пробормотала Надежда и произнесла ее на разные лады, словно пробуя на вкус: – Катя Гекова… Гекова Катя… И ведьма… кто сейчас обзывает молодую девчонку ведьмой? Тупой коровой, козой безрогой, кошкой драной, свиньей ушастой еще куда ни шло, но ведьма – как-то старомодно и слишком литературно. Гекова Катя… – еще раз повторила она. – Ну, конечно, это Геката! Тогда и ведьма уместна, ведь Геката – покровительница колдовства и черной магии!

Открыв облупленную дверь, Надежда Николаевна увидела две лестницы. Одна вела наверх, вторая спускалась в подвал. На ступенях подвальной лестницы лежало несколько серых растрепанных перьев, и Надежда, посчитав их очередным указателем направления, направилась вниз.

Лестница привела ее к очередной двери, на которой висел большой амбарный замок.

– Вот тебе и на… Значит, я пришла не туда, – протянула Надежда и, внимательно приглядевшись к замку, увидела выгравированное на нем название фирмы: «ООО Г.Е. Катов». – Снова Геката! – прошептала она, взялась за замок и тут же убедилась, что он не был закрыт, а висел в проушинах просто для виду.

Надежда сняла замок, открыла дверь и оказалась в узком коридоре, едва освещенном тусклой лампочкой под потолком, по стенам которого висели выцветшие плакаты, живописующие последствия ядерного взрыва. Видимо, когда-то здесь было бомбоубежище.

Она опасливо прошла вперед и оказалась перед очередной дверью – такой же неказистой, как прежние, только в этой имелось небольшое квадратное окошко, вроде тех, что на дверях тюремных камер, и наклейка с изображением оскаленной пасти и грозной надписью: «Не входить! Злая собака!»

Пока Надежда Николаевна пребывала в раздумьях, что делать дальше, окошко в двери вдруг открылось, из него выглянул мрачный, заросший густой щетиной мужик и хриплым недовольным голосом проговорил:

– Чего стоишь? Зачем приперлась? Надпись видела? Вот сейчас спущу на тебя собаку, тогда будешь знать!

Тут же в подтверждение его слов из-за двери донеслось глухое грозное рычание.

– Зачем собаку? Не надо собаку! – опасливо проговорила Надежда и, вспомнив рассказ Варвары про посещение клуба, торопливо добавила: – Etian si omnes, Hekata non!

– Вот это другое дело! Сразу надо было сказать… – произнес заросший тип и открыл дверь.

Грозным сторожем оказался коротышка с кудлатой головой, сидевший на высоком табурете, чтобы быть вровень с окошком. За спиной у него на цепи сидела большая черная собака. Она зарычала на Надежду, но в остальном держалась спокойно.

– Проходи! – прохрипел коротышка и показал на дверной проем, завешенный темно-красной бархатной портьерой, из-за которой доносились звуки музыки.

Надежда решительно отдернула портьеру, шагнула вперед – и оказалась в большом зале. Возле полукруглой сцены стояло несколько десятков столиков, за которыми сидели мужчины и женщины, выглядевшие нарочито мрачно: черная одежда, черные тени под глазами, у женщин на губах черная помада, а на руках – черный маникюр. Все вместе это напоминало бал вампиров.

В таком окружении Надежда почувствовала себя не в своей тарелке: несмотря на черные джинсы и черный джемпер с закрытым воротом, ее наряд был явно не вечерний. Приглядевшись, она заметила, что у всех в этом зале были серебряные сережки с изображением сов: у женщин по две, у мужчин – по одной.

Отступив к темной стене, Надежда торопливо вдела в ухо вторую сережку – ту самую, которая принадлежала фальшивой Альбины. Теперь у нее был полный комплект.

На сцене стояла певица в черном облегающем платье и пела низким хрипловатым голосом:

– Ты свой бокал допьешь до дна,Негромко музыка звучит,Лишь одинокая лунаЗа тобой с небес следит…

Пока Надежда Николаевна смотрела на сцену, к ней подошел рослый мужчина с квадратным подбородком. В ухе у него тоже была серьга, но с изображением не совы, а собаки с оскаленной пастью. Из рассказа Варвары Надежда поняла, что это клубный охранник.