Загадка железного алиби

Конечно, подобное случалось и с другими девушками. Молодой Пейдж встретил ее пароход в стельку пьяным, а его вид явственно свидетельствовал о глубине его падения. С первого же испуганного взгляда бедная Мэри-Уилл поняла, что тот парень, которого она знала и любила, исчез навсегда. Многие другие девушки, беззащитные, одинокие и без денег, в подобных случаях все-таки выходили замуж и пытались как-то наладить семейную жизнь. Многие, но не Мэри-Уилл. Беззащитная, одинокая и без денег, она сохранила достаточно храбрости, что порвать с ним и уйти с высоко поднятой головой.

Генри Дрю узнал о ее бедственном положении и, какими бы ни были его мотивы, раз в жизни совершил добрый поступок. Он нанял Мэри-Уилл в качестве компаньонки для своей жены, и на пароходе девушка и миссис Дрю занимали каюту вместе с маленькой худенькой женщиной-миссионером. Мужей и жен безжалостно разделяли, поскольку в каждой каюте должно было находиться три человека. Стоя в густом тумане, я снова и снова вспоминал наше прощание на палубе, где нас всех собрали в ожидании портового врача, который должен был, по двусмысленному выражению судового офицера, «обшарить» нас в поисках симптомов тропической лихорадки. Возможно, по чистой случайности я оказался рядом с Мэри-Уилл.

— Гавани совсем не видно. Очень плохо, — сказала девушка. — Я уплыла отсюда всего шесть недель назад, и здесь вовсю сияло солнце. Было просто чудесно. Но этот ужасный туман…

— Не обращайте внимания на туман, — обратился я к ней. — Послушайте меня. Что вы собираетесь делать? Куда вы поедете? Домой?

— Домой! — в ее чистых голубых глазах появилась горечь. — Я не могу вернуться домой.

— Почему?

— Неужели вы не понимаете? Там же устроили проводы… Проводы невесты. И я всех поцеловала на прощанье и поспешила на свою свадьбу. Как же я могу вернуться без мужа?

— Вам и не надо возвращаться одной. Я же говорил вчера вечером…

— Я помню. При лунном свете, под звуки судового оркестра, играющего вальс. Вы сказали, что любите меня…

— И это чистая правда.

Она покачала головой.

— Вам просто жаль меня. И вам кажется, что это любовь. Но жалость… Жалость — это не любовь.

Ну, что за девушка! Так она считала — и твердо этого держалась.

— Да, конечно, — с подковыркой заметил я. — Какие перлы мудрости изрекают эти юные уста.

— Вы и не догадываетесь, какой мудрой я иногда бываю.

— Возможно. Но вы не ответили на мой вопрос. Что вы собираетесь делать? Вы же не можете остаться в семье Дрю… С этим подлым…

— Я знаю. Он плохо с вами обошелся. Но ко мне он был добр… Очень добр.

— Даже с такими людьми это случается. И, конечно, для его молодой жены такая компаньонка, как вы, не повредит. Для разнообразия. Но, на мой взгляд, такая работа не подходит для девушки, на которой я собираюсь жениться.

— Если вы говорите обо мне, то я и не собираюсь оставаться компаньонкой миссис Дрю. Мистер Дрю обещал найти мне работу в Сан-Франциско. Они оба говорят, что это замечательный город.

— Я не хочу, чтобы вы зависели от этого Дрю и его доброты, — возразил я. — Я не уеду из Сан-Франциско, пока вы здесь.

— Значит, вы собираетесь остаться здесь? Как я рада!

Я готов был ее отшлепать. Она походила на прелестного упрямого ребенка, и с нею частенько надо было обращаться любя, но сурово. Портовый врач, проходя вдоль ряда пассажиров, дошел до нее и посмотрел ей прямо в глаза в поисках симптомов болезни. При этом на его смягчившемся лице вдруг появилась радостная улыбка. Надо было, наверно, предупредить его, что такое происходило со всеми, кто смотрел в глаза Мэри-Уилл.

— У вас все в порядке, — засмеялся он, а потом взглянул на меня, словно стыдясь того, что на моих глазах превратился в простого человека. Он двинулся дальше, а следом подошел Паркер, судовой врач, который подмигнул мне, словно предупреждая: «Бюрократия. И такая скука!».

Душераздирающе взвыла сирена, и все в нетерпении смешались в кучу. Момент был неподходящий, чтобы высказать то, что я собирался. Но я все-таки рискнул: это был мой последний шанс.

— Повернитесь, Мэри-Уилл, — я развернул ее и показал куда-то в туман. — Вон там… Вы ничего не видите?

— А что я должна увидеть? — изумилась она.

— То, как я люблю вас, — шепнул я ей на ушко, сражаясь с воем сирены и любопытством стоящей рядом женщины. — Всем сердцем и душой, дорогая. Я инженер, человек не сентиментальный. Я не умею об этом говорить, я просто чувствую это. Дайте мне шанс доказать мою любовь. Как вы считаете, не пора ли…

Она покачала головой.

— Почему? Вы все еще влюблены в того парня… в того беднягу из Шанхая?

— Нет, — серьезно ответила она. — Дело не в этом. Я, можно сказать, похоронила его в дальнем уголке своего сердца. И я не уверена, что когда-нибудь еще сумею полюбить по-настоящему. Когда пароход подплывал к порту… я еще сомневалась… Но…

— Но?..

— Ах… Вы не поймете. Будет так, как сказала старая вдова.

— Какая старая вдова?