Загадки истории. Маршалы и сподвижники Наполеона

Анализируя эти события, С. Нечаев пишет: «…И зачем Мармону вообще было рисковать жизнью и мчаться навстречу взбунтовавшемуся корпусу? Что-то не очень похоже на поведение изменника, которому вполне логичнее было бы избегать встречи со своими обманутыми и возмущенными солдатами и офицерами (как это, кстати, сделали генерал Суам и его сообщники). О каком бунте может идти речь? Почему солдаты кричали, что их предали? Виллиан Слоон, оставаясь верным своей версии генеральской измены, дает следующее объяснение: „Их, однако, уверили, будто к утру они вступят с этими самыми австрийцами в бой, от которого должно зависеть спасение империи. Поверив этому ложному заявлению, солдаты успокоились. Прибыв, наконец, в Версаль и узнав истину, они взбунтовались. Тогда явился маршал Мармон, которому и удалось их застращать и убедить в необходимости примириться с тем, чего нельзя уже изменить“. Ему вторит Рональд Делдерфилд: „Сперва рядовые думали, что им предстоит бой с врагом, но скоро оказалось, что это предположение нелепо, поскольку они прошли между двумя корпусами русской и баварской кавалерии, которая внимательно следила за ними, но не нападала. После рассвета по рядам разнеслась весть о том, что шестой корпус идет сдаваться, и колонны смешались. Рядовые и младшие офицеры были в ярости. К тому времени как корпус дошел до Версаля, в нем разразился открытый бунт и генералам грозили петлей“.

Все совершенно логично, но опять же никак не доказывает вины Мармона, который, по словам Рональда Делдерфилда, „очертя голову примчался из Парижа“ и речь которого „погасила бунт“. Очень важным моментом в опровержении версии о предательстве Мармона является еще и тот факт, что никто из его генералов открыто не обвинил в этом маршала ни сразу после событий, ни позже, ни даже во время Ста дней, когда это стало просто выгодным. Даже генерал Люкотт, не пожелавший идти на Версаль и обвиненный генералом Бордессулем в доносительстве (вспомним: „Этот милый господин донес на нас императору“), даже он на самом деле не предупредил Наполеона о готовящейся измене, хотя, казалось бы, должен был сделать это. Он с остатками своей дивизии укрепился в Корбей-Эссон. Его сказанные при этом слова: „Храбрые никогда не дезертируют; они должны умирать на своем посту“ – были преданы широкой огласке только 7 апреля. Но даже он ни словом не упрекнул ни в чем маршала Мармона».