Заглянуть в пустоту

– Ничего, это вполне нормально. Так вот, в результате первичного осмотра, кроме разрыва селезенки, мы должны были исключить повреждение внутренних полых органов. К счастью, повреждений больше не оказалось, но вся брюшная полость была заполнена кровью. Мы эвакуировали жидкость. Зачем я Вам это всё рассказываю? – доктор снял очки и протёр их концом халата. – Кровопотеря составила четыре литра. В это сложно поверить. После такой потери практически невозможно выжить. Это чудо, – улыбнулся он. – Самому странно произносить такие вещи, но пока это факт, который сложно поддаётся объяснению.

– Можно к ней?

– Разумеется, нет. Она ещё в реанимации. Спит. Ей предстоит перенести очередное переливание. Приходите послезавтра. И то я не уверен, что она будет в форме, чтобы принимать посетителей.

– Мне сказали, что Ирина была… – Войт медлил, не зная, как аккуратней спросить, – не совсем в трезвом состоянии.

– Как Вам сказать… Вы же понимаете, если речь идёт о ДТП, мы обязаны зарегистрировать уровень алкоголя в крови. Мы обнаружили 0,5 промилле. Это не так и много, но для обвинения – достаточно. А дальше думайте сами.

– Ясно. Ещё один вопрос, доктор. Она поступила без сознания?

– Да. Но она ненадолго приходила в себя. В «Скорой…». Но потом… Я же Вам говорю, огромнейшая кровопотеря! Чу-до!

В это время в зал вбежало двое: высокая женщина не то бальзаковского возраста, не то много старше, но стройная и ухоженная, с заплаканным лицом, и симпатичный мужчина, который держал её под руку. Он был или казался младше её, но не внешне, а манерами. Несмотря на то, что женщина прекрасно выглядела, а он носил бороду и длинные волосы, разница в возрасте читалась интуитивно.

– Доктор. Моя дочь, Риша. Она…

– Лада, подожди, – успокаивал её супруг, – доктор, как операция? Нам сказали…

– Прошла успешно. Пациентка спит.

– Слава Богу, – заплакала женщина и бросилась обнимать врача.

– Ладочка, вот видишь, всё хорошо, – причитал мужчина, периферическим зрением косясь на Войта.

– Ладно, мне пора, – Марк Николаевич пожал руку спасителю. – Спасибо.

– Постойте, кто Вы? – услышал он вслед всхлипывающий женский голос.

– Коллега Ирины и друг, – он уже второй раз за вечер произносил это слово. Если бы Осина слышала, она бы непременно рассмеялась и сказала какую-то жуткую колкость. Он вдруг почувствовал, как ему этого не хватает.

– Друг… – задумчиво повторила женщина и тут же переключилась на доктора. – Я хочу её видеть!

– Нет, я не разрешаю.

– Тогда завтра!

– Я опять-таки не советую. Дайте ей прийти в себя. Хотя бы дня два.

– Два дня!

– Я не уверен, что ей нужно сейчас общение. А раз я не уверен, то «primum non nocere».

– Прошу прощения, – не понял бородач, а Марк Николаевич, воспользовавшись замешательством, решил уйти по-английски и поспешил к лестнице.

– То есть «не навреди» – основная заповедь врача, – ответил доктор.

Войт успел услышать ответ, и он его заставил задуматься. Эта заповедь лаконична – и в то же время так глубока. В ней всё – от уважения до сопереживания. Она должна стать лозунгом не только медиков, но и всех людей. С такими светлыми мыслями Войт подошёл к приёмному покою, где стояла «Скорая помощь» с раскрытыми настежь дверями. Вокруг машины ходил мужчина и, устремив взгляд в звёздное небо, курил.

– Добрый вечер, – Войт вынул из пачки сигарету, – огонька не найдётся? – Мужчина молча протянул ему зажигалку. – Вы водитель?

– Ну… – утвердительно кивнул он.

– Случайно не в курсе, кто сегодня выезжал на аварию на Пушкинскую?

– Так я и выезжал. А шо?

– Мне бы с врачом поговорить.

– Так поговори. Вон он в покойном, – мужчина указал рукой на двери приёмного покоя.

– А как звать?

– Сан Саныч.

– Спасибо.

– Та шо там…

Перед входом Войт избавился от сигареты и, пройдя в светлый зал, остановился, размышляя, по какому из коридоров ему идти. Маленькая худощавая женщина отставила швабру и сонно уставилась на нежданного гостя:

– Тебе чего, сынок?

– Мне бы Сан Саныча.

– Вон туда, – она показала на дверь справа, – только ноги хорошо вытирай.

– Обязательно.

Сан Саныч сидел за столом и что-то писал. Перед ним стояла чашка свежезаваренного чая и лежал небольшой бутерброд. Из комнаты рядом раздавались ноющие звуки и женские голоса, старающиеся успокоить новоприбывшего страдальца.

Доктор оторвал взгляд от бумаг и вопросительно взглянул на ночного посетителя:

– На что жалуемся? – почти шутя спросил он и откусил бутерброд.

– На обстоятельства, – в тон ему ответил Войт, а тот улыбнулся.

– Не Вы первый, не Вы последний. А если серьёзно?

– Мне сказали, что Вы сегодня выезжали на аварию на Пушкинской.

– Я. По-моему, девушке очень повезло. Её прооперировали, жить будет. А если за рулём станет вести себя осторожнее, то доживёт до глубокой старости.

– Доктор, который её оперировал, мне сказал, что она приходила в сознание на некоторое время, пока Вы её везли в больницу.

– Да, – Сан Саныч внимательно посмотрел на посетителя. – А кем Вы ей приходитесь?

– Я её гражданский муж, – солгал Войт и протянул свои документы. – Марк Николаевич Войт.