Загнанная в силки

Расфокусированный взгляд через зеркало блуждал по помещению, рассматривая просторную деревянную комнату. Позади овальной ванной стена из серого камня и так же отделан душ в углу комнаты. Деревянные балки под потолком утыканные точечными светильниками и маленькими прожекторами. Из окна светило солнце. Пошатываясь подошла к стеклу, увидев реку и лес.

– Очнулась? – услышала за спиной низкий голос. В окне отразилась высокая мужская фигура.

– Как я здесь очутилась?– проскрипела, как старая телега.

– Не помнишь? – слышала усмешку в голосе. – На такси.

Повернулась к мужчине, замирая. Роберт стоял в серой спортивной футболке, обтягивающей каждый мускул и в спортивных штанах. Он вытирал лоб полотенцем. Спортом занимался. А я тут, красотка-панда -алкоголичка, приехала продавать себя.

Как я попала в этот дом? И тут, словно снежная лавина, на меня обрушились события прошлого дня. Звонок адвоката и знакомство с любовницей мужа. Все вспомнила, и как била ее, и потом как рыдала в машине, не зная как дальше жить. И как к маме ездила и просто плакала, лежа у нее на коленях. Не стала родителям рассказывать об измене Паши. Мама решила, что меня из-за стресса накрыло. Сказала, что детей снова к себе заберет, а меня отправила домой. До дома я доехала, но до квартиры не дошла. Сидела у Таньки со Стасом, наматывала сопли на кулак и пила коньяк. А потом почему-то, Макеева начала меня наряжать, красить и посадила в такси. Кажется, я рассказала таксисту всю драму своей жизни. Помню ворота отеля, ворота особняка, а дальше провал.

Зачем вообще я приперлась к этому мужлану в таком виде?

– Чем мы занимались? – украдкой смотрела на него, сгорая от стыда. Мало того, что вчера пьяная приехала, так и сегодня в таком виде.

– Мы? – продолжал забавляться Роберт Альбертович. Таким я видела его впервые. – Сначала ты устроила скандал моей охране, потому что не хотели тебя пропускать. Пришлось им впустить тебя к себе. Когда я приехал ты спала у охраны. На руках переносил тебя в дом, но ты проснулась и начала колотить меня руками с криками «чудовище»! А потом просила трахнуть, чтобы отомстить «этому мудаку».

– И что Вы? – закрыла ладонями лицо, сгорая со стыда. Какой позор, Ульяна! Ну, какой позор!

– Меня не возбуждают ужранные в дрова женщины, не контролирующие себя и не отдающие отчета своим поступкам, – улыбался Роберт Альбертович. Подошел к большой каменной столешнице с двумя раковинами, присаживаясь на край.

– Простите. Мне очень стыдно, что вам пришлось это все увидеть, – всё еще боялась посмотреть на мужчину.

– Было познавательно. Теперь знаю, что крепкие алкогольные напитки тебе противопоказаны.

– Мне любые противопоказаны, – сморщилась. – Не могли бы вы выйти, чтобы я умылась?

Не хотела, чтобы он видел меня такой.

– Чтобы я вышел из своей ванной?

– Да.

– Есть предложение по-лучше. У меня осталось двадцать минут до выхода, – начал снимать футболку прямо передо мной.

– Что вы делаете?! – вскрикнула, отворачиваясь.

– Собираюсь принять душ. Присоединяйся! -стягивал штаны мужчина.

Не дожидаясь окончания стриптиза, вылетела из ванной под низкий смех Роберта.

– А вчера сама пыталась меня раздеть, – продолжал закатываться Гершвин.

– Прекратите! – крикнула, мечтая провалиться сквозь землю.

– Можешь умыться в комнате напротив женщина- кошка!

– Почему кошка? – спросила тут же пожалев об этом.

– Так дралась, что когтями разодрала мне лицо! – включил воду.

– Боже, какой ст-ы-ы-ыд! – проскулила, прикрывая ладонями уши, не желая больше ничего слушать.

– Выпей таблетку внизу рядом с кофемашиной и кофе! Через двадцать минут выезжаем, – прокричал через звуки воды.

А я поспешила в комнату напротив, чтобы смыть с лица следы позора.

На часах шесть сорок утра, а я уже успела проснуться в незнакомом месте, в доме постороннего мужчины и несколько раз сгореть со стыда от своих вчерашних выходок. Но самое страшное оказалось то, что теперь я совершенно ничего не чувствовала по этому поводу. Мне было наплевать.

В голове засела лишь одна мысль: Паша меня предал. Изменял. Притупленный похмельем организм начал оттаивать и я четко чувствовала, как внутренности скручивало от боли. Да так сильно, будто через мясорубку пропускали все нутро. Сердце кровоточило и хотелось выть в голос. Пьянка совсем не облегчила страданий. Нисколько. Злилась на потенциально бывшего мужа, задушить собственными руками хотела, но все равно переживала за то, как он там в тюрьме. И все ли действительно настолько под контролем в лазарете, насколько преподнес Семён Филиппович.

Вообще, я в тайне надеялась, что при личном разговоре, Паша будет отрицать интрижку и сумеет меня убедить в том, что этой дешевке Марине все привиделось во влажных снах. И никогда он мне не изменял. Вот только факты указывали на обратное. То что я старалась не замечать, всплыло на поверхность. Ему удалось меня убедить в своей верности и я забыла о подозрениях.