Заговор адмирала

— Фрау не может подойти, я прошу прощения, — произнесла она извиняющимся тоном. — Перезвоните позже, пожалуйста.

— Я не могу позже, — мгновенно забыв о даме за окном, Скорцени ответил жестко. — Так и передайте фрау. Я жду. Это срочно.

— Слушаюсь, оберштурмбаннфюрер, — медсестра явно растерялась. — Ещё одну минуту.

— Хорошо.

Теперь уж Скорцени не смотрел в окно, а смотрел прямо перед собой — на фотографию, сделанную на пивном фестивале, где несколько дюжих бюргеров в тирольских шапках с перышками обнимали большую круглую бочку с готической надписью «Weihenstephan», обозначавшей весьма популярный сорт баварского пива.

Теперь Отто слышал в трубку, как медсестра почти шепотом переговаривается по другому телефону — внутренней связи:

— Но, фрау, господин оберштурмбаннфюрер настаивает. Я не знаю, фрау. Не могу знать. Слушаюсь, фрау.

Затем голос медсестры зазвучал громко:

— Вы слушаете? — это она уже обратилась к Скорцени. — Я переключаю.

— Спасибо, фройляйн.

— Ты отрываешь меня от важного осмотра раненого, — через мгновение раздался голос Маренн, и, признаться, он звучал почти сурово: — Что такое случилось, что нельзя подождать час-полтора?

— Кое-что случилось, — невозмутимо ответил Отто, как если бы не заметил её раздражения. — Мне надо срочно встретиться с тобой. Это важный разговор. Я сейчас приеду к тебе. Я здесь недалеко, на Гогенцолллерн-штрассе.

— Но я же сказала, я занята, — повторила Маренн все тем же тоном, не допускающим никаких возражений.

«Все-таки возражения вам придется принять, фрау доктор», — с иронией подумал Скорцени, а вслух произнёс:

— Я повторяю, это крайне важно. Жди. И поручи осмотр ещё кому-нибудь. Доктору Грабнеру, например. Он справится ничуть не хуже. Или отложи на полчаса. Больше чем полчаса я у тебя не займу.

— Но…

— Я еду, Ким.

Он положил трубку.

Кельнер, скрывшийся за дверью служебного помещения, как только клиент начал говорить по телефону, теперь вышел обратно, что-то энергично дожевывая.

— Господин офицер желает…

— Ничего. До свидания.

Кивнув официанту, Скорцени быстро надел фуражку и шинель, после чего вышел из ресторана. В машине он продолжал обдумывать разговор с Кальтенбруннером и то, что скажет Маренн.

Если ты знаешь женщину почти семь лет, часто проводя ночи в её постели и успев изучить каждую малюсенькую родинку на её теле, это ещё не значит, что тебе известно, что у неё на сердце, в голове и на душе. Возможно, с кем-то иным, попроще, можно было научиться понимать друг друга с полуслова, но только не с Маренн. С ней за вечность не станешь ближе. Вернее, станешь, но не так. Телом — пожалуйста, сколько хочешь, но в душу она ни за что тебя не пустит. Вот такая порода — в её прабабку Зизи.

Отто где-то читал, что прадед Маренн, император Франц Иосиф, немало помучился с красавицей Зизи. Она всегда жила отдельно, хотя вроде бы и с ним, и всегда делала, что хотела, нисколько не заботясь, принято так при венском дворе или не принято. Зизи под стать выдались и её сестры: непокорная Софи, в итоге погибшая при пожаре в Париже, Хелена, которую едва отговорили от ухода в монастырь, когда Франц Иосиф выбрал в императрицы не её, и ещё какая-то, то ли Матильда, то ли Мария — тоже была упрямица. А что говорить об их двоюродном брате короле Людвиге Баварском? Тот и вовсе отличался странностями, понастроил никому не нужных замков…

На подъезде к Шарите пришлось остановиться, пропустить военный транспорт. Когда грузовики с солдатами проехали, Скорцени свернул налево, въехал на территорию клиники, за высокую чугунную решетку, украшенную имперскими орлами. Оставив машину перед входом, Отто быстро прошел мимо белоснежно-накрахмаленной дежурной медсестры на посту и поднялся по широкой мраморной лестнице на второй этаж, где находился кабинет Маренн. Та была на месте. Сидела за рабочим столом. Рядом стоял доктор Грабнер. Когда он вошел, она подняла голову, зеленоватые глаза под красиво очерченными темными бровями недовольно блеснули.

— Как ты просил, я жду тебя, — сказала Маренн довольно сдержанно.

— Это хорошо. Добрый день, Алекс, — Отто кивнул Грабнеру. — Вы не расстроитесь, если я на некоторое время украду у вас главного доктора? — он показал взглядом на Маренн, на лице которой отразилось недоумение.

— Конечно, расстроюсь, — ответил Грабнер. — Как же иначе? Но раз надо — значит надо. Я понимаю, необходимость.

— Имейте в виду, Алекс, — Маренн перевела взгляд на помощника. — Больной перенес серьезное заболевание печени. Поэтому при наркозе используйте миорелаксанты, чтобы сократить количество хлороформа. Это поможет избежать острой атрофии в послеоперационный период и рецидива болезни.

— Мы все сделаем, фрау. Не смею мешать.

Взяв бумаги со стола, доктор Грабнер вышел из кабинета. Маренн молчала, глядя в какие-то таблицы и, только когда дверь за Грабнером закрылась, спросила:

— Ты говорил, что-то очень срочное? Я слушаю.