Заговор генералов

Когда он слушал эту оперу?.. Небось лет двадцать назад… Точно. Сидели на галерке вместе с Ваней Каляевым. А Сусанина пел Шаляпин. Теперь же вдруг всплыло. Вот так и при разгадывании кроссворда: ищешь, ищешь, перетряхиваешь все книги в библиотеке мозга — и вдруг само выскочит. И точнехонько, буковка к буковке, уместится в пустые квадраты. «Страха не страшусь, смерти не боюсь, лягу за царя, за Русь!..» Как они тогда бесновались на галерке! Чуть не вывалились в партер, на лысины…

Глава двенадцатая

14 августа

1

Антон понимал: Московское совещание-представление вступало в свою кульминацию. Свидетельствами тому были и вчерашняя встреча генерала Корнилова, и слова Костырева-Карачинского, и беседа с Милюковым утром в «Национале»… Но главное, конечно, — последний разговор с товарищами из Московского комитета.

Большевики внимательно следили за событиями, давали свою оценку каждому повороту их и принимали необходимые меры. Ногин, Землячка, Ярославский, Скворцов-Степанов, Пятницкий пришли к общему убеждению: ныне провозглашение военного диктатора не состоится. А если все же Рябушинский, Милюков и генералы решатся на этот шаг, они жестоко поплатятся: подавляющее большинство войск Московского гарнизона и пролетариат города — против генеральской диктатуры.

— И все же на «авось» да «небось» полагаться не будем, — сказал Пятницкий. — Договорились с железнодорожниками: если заговорщики попытаются двинуть к Москве казаков, движение будет перекрыто. Двенадцатого мы добились даже большего, чем просто показали участникам сборища в Большом театре нашу силу, — сами рабочие, три дня назад еще поддерживавшие эсеров и меньшевиков, теперь прозрели, поняли, куда ведут их Чхеидзе и Церетели. Поняли и эсеро-меньшевистские депутаты Московского Совдепа — не все, конечно, но многие. Поэтому сегодня по нашему предложению удалось создать объединенный Временный революционный комитет. В него вошли два большевика, два меньшевика, два эсера и один представитель от штаба округа. ВРК законспирирован. Но если контрреволюционеры все же объявят диктатора, комитет возглавит действия и от своего имени издаст приказ об аресте главаря путчистов.

— Надо ли было объединяться с эсерами и меньшевиками даже во Временном комитете? — высказал сомнение Антон. — Не посеет ли это иллюзии у рабочих, что отныне большевики и соглашатели выступают единым фронтом?

— Эту возможность мы учитывали, — отозвалась Землячка. — Мы направили товарища в Питер, чтобы поставить в известность о своем решении ЦК. Думаю, если такие иллюзии и возникнут, мы сумеем быстро их рассеять: и в ВРК мы заявили, что наши контакты с эсерами, меньшевиками и прочими имеют только информационный характер, а действовать мы будем так, как сами сочтем необходимым.

— Но сегодня электрический свет дан, вода по трубам пошла, рестораны открыты, трамваи звенят, — не мог полностью разделить энтузиазма московских товарищей Путко. — Значит, забастовка…

— Да, мы так и решили: забастовка будет однодневной, — сказал Емельян Ярославский. — Она — предупреждение, грозное предостережение силам контрреволюции. К тому же воскресенье — и все равно большинство предприятий не работает. Но надеюсь, в Большом театре увидели: пролетариат Москвы пошел за нами!..

Вчера Большой театр пустовал, заседания шли по фракциям. Члены Думы всех созывов собрались под председательством Родзянки в аудиториях Московского университета. Театр Зимина был предоставлен «левым» — эсерам и меньшевикам. Много пришло и военных. Антон попал как раз на выступление Церетели:

— Революционная демократия не должна отказываться от соглашения с буржуазией. Но, идя на это соглашение, она должна строго и точно определить свою линию поведения!..

Уловил господин меньшевик и решил перестроиться на ходу?.. И снова Путко подумал: правы ли московские товарищи, решившие вступить в блок, пусть даже и временный, со сторонниками этого господина?..

Все это было вчера. А сегодня, четырнадцатого, в понедельник, ротозеи снова заполнили площадь Большого театра и вокруг здания тройная цепь охраны.

В фойе чувствовалась нервозность. Делегаты сбились в группки, шушукаются. На всех переходах топчутся юнкера с винтовками и тяжелыми патронташами. Сегодня караулы от другого, Михайловского училища. Костырева-Карачинского не видно.

Прокатился звонок, созывая делегатов в зал. Антон прошел в офицерскую ложу.

Сцена была уже заполнена. В центре стола восседал Керенский. Антон усмехнулся, вспомнив, как позавчера, после перерыва, когда записка офицеров дошла до президиума, юных адъютантов в аксельбантах будто ветром сдуло. «При трупе!..»

Министр-председатель позвонил в колокольчик. Предоставил слово Гучкову, военно-морскому министру в первом составе Временного правительства.

Гучков выступил весьма язвительно: