Заговор красного бонапарта

Почему-то внезапно, как порывом ветра, задуло все разговоры. Глаза толпы с испугом и напряжением устремились на величественную громаду собора, словно никто не мог поверить, что ей скоро суждено обратиться в груду мусора. Освещенный вечерним мягким солнцем бело-золотой храм стоял, казалось, несокрушимо. Но вот в тихом воздухе родился какой-то неясный гул, словно откуда-то донесся звук очень отдаленного грома. Из высоких узких окон показались, словно вспышки орудийного дыма, белые облака. Одна из громадных, блестевших в солнечном свете стен внезапно дала зияющую трещину. Тотчас же причудливые черные змеи новых трещин поползли по другим стенам. Что-то непреодолимое дрогнуло и закачалось. Словно гул приближающегося поезда донесся от храма. Сияющий, величественный купол медленно, словно торжественно, наклонился одной стороной и вдруг все загремело и загрохотало. Стены храма осели, купол, ломаясь на части, сорвался вниз, и громадные тучи белой пыли клубами взвились кверху и в стороны, закрыв трагическую картину.

В толпе обнажили головы. Кое-где послышался плач. Многие крестились и стали на колени. Все молчали, словно присутствовали при опускании гроба в могилу. Рабочий в кепке с величайшим интересом наблюдал за выражением лиц в толпе и реакциями собравшихся, когда кто-то хлопнул его по плечу.

— А ты тоже, товарищок, шапку бы снял. Видишь сам — горе всенародное.

Какой-то старик с котомкой за плечами произнес эти слова медленно и тихо. Рабочий с удивлением оглянулся и увидел вокруг себя угрюмые и даже угрожающие взгляды. Он чуть пожал плечами, перемигнулся с комсомольцем понимающим взглядом и послушно снял кепку.

Бело-бурое облако ползло на толпу. Та стала медленно отступать назад, к Москворецкому мосту. Другие зрители начали расходиться в стороны. Милиционеры закричали, поддерживая порядок и движение. Все сразу зашумело и заговорило… Когда отступившие в стороны и назад люди обернулись, то над снижавшимися клубами пыли уже не было видно гордого могучего храма. Только две стены наполовину возвышались среди кучи обломков, на которых кое-где блестело золото купола — одного из величайших в мире.

* * *

Группа молодежи, отбежавшая вместе с рабочим к мосту, молча смотрела на развалины, казавшиеся каким-то живым великаном, который упал, но вот-вот поднимется в прежнем величии.

— Ишь ты, — с каким-то уважением сказал веснушчатый комсомолец. — Эк его чебурахнуло. Классически! Словно бомбой с самолета!

— Бомба сверху обязательно развалила бы стены в стороны, — негромко заметил подошедший к группе молодежи рабочий с грязными сапогами. — А тут — специальный заряд: стены внутрь свалились. Никаких никуда осколков. Безопасно, почти бесшумно и очень просто.

— А вы, товарищ, спец какой, что ли? — грубовато спросил комсомолец, поворачиваясь к нему. — Тон-то у вас этакий — профессорский.

— Спец — не спец, — добродушно усмехнулся рабочий, — а всяких взрывов навидался на своем веку по горло!

— Это верно, — подтвердил студент. — Мы с этим товарищем с полчаса толковали. Он действительно много знает. Вероятно и взрывов немало видал.

— А где это? — с любопытством спросила девушка, с интересом присматриваясь к случайному собеседнику.

Рабочий охотно откликнулся на вопрос. Очевидно, ему было скучно одному и он с удовольствием завязал бы знакомство. с группой молодежи.

— Видите ли, гражданочка, в наше время совсем даже не удивительно, если человек много взрывов насмотрелся. Я ведь две войны прошел — империалистическую и гражданскую. Так что всего пришлось повидать. И как раз вспоминаю я, как аккурат в Симбирске чешский тяжелый снаряд в собор попал.

Тоже такое солнышко было. Все ясно, как на ладони. А снаряд в самую точку ахнул — в середку. Ну, все на целый квартал так и брызнуло. Словно дождь каменный прошел. Крест с купола, помню, так и подняло в воздух. Он где-то в небе золотом блеснул и мало-мало в нашу батарею не шарахнул. В землю влез — насилу откопали. А ведь мы-то метрах в двухстах стояли на площади!.. Это вот, действительно, взрыв был. Прямо, как в кино…

Как ни просто были сказаны эти слова, сразу почувствовалось, что автор их — прекрасный рассказчик. По каким-то, едва уловимым интонациям, по скупому жесту, по чуть заметной мимике твердого красивого лица, движению сросшихся черных орлиных бровей — картина взорванного снарядом собора сразу же была ясно нарисована. Другого объяснения разницы между взрывом заложенных специальных шашек и попаданием снаряда уже не было нужно. Молодые люди почувствовали, что действительно этот рабочий сам видел такие картины.

— Ну, а почему здесь все так тихо произошло?

Задавший вопрос, низенький коренастый увалень смотрел на рабочего с откровенным интересом.