Заговорщики в Кремле. От Андропова до Горбачева

Год спустя были расстреляны, за редкими исключениями, и остальные советские полководцы. В этой гигантской мясорубке было уничтожено 30 тысяч офицеров Красной армии, в том числе: все 15 армейских командиров, 60 из 67 дивизионных командиров, 3 из 5 первых советских маршалов, 14 из 16 генералов армии и все 10 адмиралов советского флота. Так перед самой войной была обезглавлена Красная армия, что явилось одной из главных причин ее молниеносного и трагического разгрома немцами в первые месяцы войны. Страх перед собственными военными у Сталина был сильнее страха перед Гитлером.

Судьба оставшихся в живых полководцев была также незавидной. Дивизионный командир Красной армии Константин Рокоссовский — во время войны маршал и герой, а после войны официально министр обороны, а фактически военный губернатор Польши — прошел сквозь весь ад советских тюрем. Во время пыток ему выбили девять зубов, сломали три ребра, отбили молотком пальцы ног. Он был приговорен к смертной казни, брошен в камеру смертников и его дважды водили на расстрел. Один раз, ночью, он был с другими приговоренными привезен в лес, поставлен на краю вырытой могилы и взвод солдат по команде выпалил из своих ружей. Стоявшие справа и слева от Рокоссовского генералы замертво упали в яму. По самому Рокоссовскому был дан холостой залп.

А маршал Жуков попадал в опалу дважды. Первый раз — при Сталине, сразу же после победы над немцами, в которой он сыграл ведущую роль. Второй раз — при Хрущеве, в октябре 1957 года, спустя шесть месяцев после того, как именно Жуков внезапным силовым приемом предотвратил падение Хрущева, когда оно казалось уже неизбежным: большинство членов Политбюро во главе со сталинистом Молотовым выступило против антисталиниста Хрущева. Это был один из редчайших случаев, когда армия сыграла политическую роль в кремлевской жизни. И это был последний такой случай: использовав маршала Жукова в критический момент своей карьеры, Хрущев поспешил от него избавиться, ибо усилив свое политическое влияние, соратник превращался в опасного конкурента.

Сняв маршала Жукова с поста министра обороны и изгнав его из Политбюро, предусмотрительный Хрущев, а после него Брежнев так и не ввели в Политбюро следующего министра обороны маршала Малиновского, хотя он пробыл на этом посту целых десять лет (1957–1967).

Почти столько же был военным министром и маршал Гречко, но членом Политбюро стал только в 70-летнем возрасте, за несколько лет до смерти, когда в Кремле уже было известно о том, что он смертельно болен. После его смерти в 1976 году, Кремль пошел и на вовсе необычный шаг и назначил министром обороны сугубо гражданского человека — Дмитрия Устинова. Для придания ему военного авторитета, Устинову сразу же было присвоено звание маршала, хотя это присвоение носило откровенно почетный, формальный характер и никак не изменило гражданской сущности нового министра обороны.

В том же году маршалом стал и Брежнев, а спустя еще год он был объявлен Председателем Совета Обороны и Верховным Главнокомандующим. Разъясняя эту странную сосредоточенность власти в руках одного человека, начальник политуправления армии и флота Алексей Епишев на специальной военно-теоретической конференции в 1977 году сослался, с одной стороны, на “творческое развитие ленинского принципа единства политического и военного руководства", а с другой — на опыт времен второй мировой войны, когда Сталин был одновременно военным, партийным и государственным руководителем страны. Существенная разница заключалась, однако, в том, что на этот раз военным руководителем страны объявлялся цивильный человек в мирное время.

Та же история повторилась и со следующими кремлевскими вождями — Андроповым, Черненко и Горбачевым, которые объявлялись Председателями Совета обороны и верховными главнокомандующими почти автоматически, сразу же после занятия ими высших партийных и государственных должностей. Однако уже сама эта практика назначения гражданских руководителей — к тому же, таких физически немощных, как Брежнев, Андропов и Черненко, — на высший в стране военный пост была настолько странной, что ее каждый раз приходилось заново обосновывать — все реже ссылками на ленинские принципы, все чаще на опыт Сталина. Но иначе, чем страхом Кремля перед армией, объяснить отсутствие военных в Политбюро и присутствие гражданских на высших военных постах — нечем. Кремлевские партократы испытывают перед военными традиционный страх, а руководители тайной полиции воспринимают их в качестве опасных конкурентов.

К этому следует добавить, что после снятия маршала Жукова Кремль предусмотрительно удалил армейские контингенты из Москвы — в столице находятся только войска госбезопасности и милиции. Вот еще одна причина, почему армия не способна играть большой роли в кремлевской борьбе за власть — любой с ее стороны вызов означал бы войну с полицейскими войсками, а на это вряд ли кто из высшего военного командования когда-нибудь решится. Армия смирилась с установленной Кремлем субординацией, в которой она сама занимает подчиненное положение.