Заговорщики в Кремле. От Андропова до Горбачева

Самое интересное, однако, заключалось в том, что о новой должности Огаркова было объявлено не в Берлине и не в Москве, а в Хельсинки, и что объявил об этом не кто иной, как Григорий Романов, прибывший в Финляндию с официальным визитом: возвращение Огаркова было и его собственным возвращением к политической жизни. В это же время заболел и больше уже не показывался на публике министр обороны Дмитрий Устинов, который вместе с Черненко дал согласие на снятие Огаркова и взял сторону Горбачева против Романова.

Заранее разрекламированный партийный Пленум состоялся в точно назначенный срок, ибо чисто организационно отменить его уже было невозможно — на него съехались делегаты со всех концов необъятной советской империи. Однако вместо того, чтобы стать политическим триумфом Михаила Горбачева, пленум ограничился рассмотрением в течение нескольких часов рутинного вопроса о сельском хозяйстве, кризис которого стал уже перманентным в СССР, и созыва чрезвычайного пленума не требовал. Ответственный за сельское хозяйство Горбачев на пленуме не выступал, его план нововведений не рассматривался, а его имя даже не упоминалось в отчетах.

На очередной кремлевской церемонии, показанной к вечеру по телевидению и на фото во всех советских газетах, Горбачев, хоть и присутствовал, но был отодвинут к самому краю, а в центре, внутри поредевшей группы геронтократов, находился Романов. Он же вместе с премьером Тихоновым встречал на Шереметьевском аэродроме монгольскую делегацию во главе с генсеком и премьер-министром этой буферной между Китаем и СССР страны, то есть заменял Черненко, которому до аэродрома было не добраться по состоянию здоровья, а во время переговоров с монголами Романов сидел рядом с Черненко. Еще через несколько дней советская печать, радио и телевидение стали подавать в качеству пропагандистского образца опыт руководства Романовым промышленностью Ленинграда.

Напротив, поездка Горбачева накануне Рождества в Великобританию была освещена советскими средствами массовой информации — не в пример западным — на редкость скромно, причем телекамера показывала английских хозяев, а не русского гостя, a fi газетах, где сообщения об этом визите публиковались на 4-й странице, не было напечатано ни одной фотографии Горбачева. Причем поразительная деталь: если в первые дни его поездки заголовки репортажей были “Визит Горбачева в Великобританию", то последние три дня они неожиданно изменились — “Визит советской делегации в Великобританию". Это было очевидной реакцией Кремля на объявление Горбачева в мировой прессе “кремлевским кронпринцем", “second-ranking sekretary" “№ 2 в Политбюро": Кремль привык с большой подозрительностью относиться к предсказаниям, а тем более к похвалам врагов. Поэтому западные комплименты Горбачеву играли на руку не ему, а его сопернику — Романову.

Последнему удалось еще больше усилить свои позиции благодаря отсутствию Горбачева в Москве в решающий момент борьбы за власть, когда в связи со смертью министра обороны Дмитрия Устинова и болезнью Константина Черненко политический баланс в Кремле был нарушен. Узнав о последних событиях в Москве, Горбачев прервал свой визит в Англию и немедленно вылетел в Москву. Новым министром обороны был назначен маршал Сергей Соколов, военный бюрократ, которому к тому же было 73 года, и он был болен — еще одно, очередное доказательство, в каком “черном теле" держит Кремль военных, не подпуская их к власти на пушечный выстрел.

Председателем траурной комиссии был объявлен Григорий Романов, который в отсутствие на похоронах Устинова.24 декабря 1984 года номинального лидера Константина Черненко возглавлял процессию членов Политбюро на всех траурных церемониях и находился во главе членов Политбюро на мавзолее. Все советские радио- и телестанции больше часа вели трансляцию с Красной площади, а газеты отвели этой церемонии свои первые страницы, подчеркивая ведущую в ней роль Григория Романова, словно все это было специально устроено в честь его политического бенефиса.

Что касается Горбачева, то он держался в стороне и даже не выступил над могилой своего “старого друга", как он назвал Устинова на пресс-конференции в Эдинбурге перед своим отлетом из Великобритании. Единственное, что ему оставалось делать, — это наблюдать за политическим триумфом своего соперника.