Заговорщики в Кремле. От Андропова до Горбачева

В начале 70-х годов, как раз в то время, когда он стал первым секретарем партии Ставропольского края, там стали резко падать урожаи зерновых. Местные экологи установили точную причину неурожаев: дождевая влага стекала с поверхности чернозема, а внутри он оставался сухим. Землю вспахивали глубоко, дождей выпадало достаточно, и тем не менее хлеб погибал от недостатка влаги, которая не достигала корней. Происходило это оттого, что почва чересчур уплотнялась сверхтяжелыми тракторами марки “Кировец". Под их тяжестью структура водоносных артерий разрушались настолько, что вода переставала проникать вглубь. Горбачев, получивший уже несколько выговоров за снижение урожаев, ухватился за результаты исследования экологов и потребовал выпуска более легких тракторов. В Москве Кулаков поддержал предложение ставропольского секретаря.

Но оба они, однако, натолкнулись на неожиданное сопротивление военных. Ибо приступить к производству облегченных тракторов значило на практике отделить тракторостроение от производства танков. Со времен окончания войны все крупнейшие тракторные заводы — Челябинский, Харьковский, Кировский — являются, по существу, замаскированными под “ тракторные" танковыми заводами. Выпуском тракторов в них занимаются лишь отдельные подсобные цеха. Многие детали и целые узлы от танков используются в тракторах, что значительно снижает стоимость производства танков, позволяет многомиллионные военные расходы проводить по сельскохозяйственному бюджету и служит безупречным камуфляжем.

Два года длились прения между военными и агрономами. Горбачев при поддержке Кулакова стойко защищал интересы сельского хозяйства. В конце концов военные пошли на частичные уступки: отстояв производство тяжелых тракторов, они стали “обувать" их в особо широкие шины или в пневматические гусеницы. Однако большая часть пригодной для таких гусениц резины уходит на военную продукцию, в то время как на “гражданские" гусеницы остается около трети необходимого сырья. Трудно даже сказать с уверенностью, было ли это победой или поражением Горбачева. В любом случае за ним утвердилась репутация защитника среды обитания, и с 1970 по 1974 годы он входил в комиссию по охране природы в одной из палат Верховного Совета СССР.

Судя по воспоминаниям ставропольцев, Горбачев правил в своем крае круто, как настоящий “хозяин" — без малейших признаков партийного демократизма по отношению к подчиненным, который позднее, когда он станет вождем, будет ему ретроспективно приписан. В разговоре с рядовыми коммунистами он сходу переходил на “ты", был с ними резок, нередко груб. Когда Горбачев завел себе постоянного телохранителя, этот телохранитель, по сталинскому рецепту, был также горбачевским двойником. Бывший ставропольский тракторист-механик из Сухо-Буйволинского лесничества Николай Шаталов в своих воспоминаниях описывает это несколько детективное “явление Горбачева" народу, которое ему пришлось наблюдать дважды. Шаталов был уволен за критику начальника на партсобрании и в июне 1972 года получил повестку явиться в Ставропольский крайком партии. После двойной проверки документов он был введен инструктором крайкома в огромный кабинет на третьем этаже, где сидел старый человек с обрюзглым, бульдожьим лицом и колкими глазами профессионального сыщика, — скорее всего, один из заместителей Горбачева. В присутствии Шаталова оба аппаратчика заговорили о нем в третьем лице, как будто его радом не было:

“Если бы он посмел так сказать в сталинские времена, его давно бы уже ухлопнули", — заметил крайкомовский инструктор.

“Скажите это Михаилу Сергеевичу. У меня нет охоты разговаривать с таким типом. Раньше мы с такими не церемонились", — мечтательно закончил человек с бульдожьим лицом.

В это время дверь распахнулась, и в кабинет один за другим вошли два атлетически сложенных и одинаково одетых человека. Оба в серых костюмах, в белых рубашках и с одинаковыми галстуками, даже рост их — выше среднего — был равным, и одинаковыми были туфли, черные и сверкающие.

“Я Горбачев, — сказал один из двойников, — а вы Шаталов? Ша-та-лов? — полувопросительно и по слогам выговорил он. — …Партия во всем и всегда приветствовала самокритику, но ты перешел грань допустимого. Тебя нужно выбросить из партии к чертовой матери…".

После окончания разговора, который был перенесен на заседание бюро, Горбачев “как зашел в кабинет, так и покинул его вместе с охраняющим его двойником". И на заседание бюро Горбачев, явившись “опять-таки со своим двойником-телохранителем", повел обсуждение поведения Шаталова круто и грубо, с обычным для него переключением критики в разряд антисоветской деятельности:

“На пятьдесят пятом году советской власти мы вынуждены заниматься антисоветчиками…".

Одиссея колхозного правдоискателя происходила в период детанта, а потому окончилась для него благополучно: он избежал тюрьмы и сейчас проживает в США.