Заговорщики в Кремле. От Андропова до Горбачева

В подъеме великодержавного национализма первостепенную роль сыграло также демографическое оттеснение русских на задний план в стране, где им принадлежит верховная власть (по сталинской терминологии русский народ — “старший брат“ в семье советских народов), а в количественном отношении они теперь уступают общей сумме народов, включая Восточную Европу, одновременно и подчиненных, и противостоящих им. То есть фактически сами русские находятся сейчас среди национальных меньшинств своей империи. Демографический этот регресс необратим, учитывая падение уровня рождаемости среди славян и рост ее среди советских мусульман. Плюс к этому — опять же демографический, а точнее, военно-демографический страх перед Китаем, жертвой чего в конце 1979 года пал Афганистан. Отсюда преимущественная окраска русского национализма этого времени: шовинистическая, великодержавная, империалистическая и колониалистская, с неизбежными чертами ксенофобии и антисемитизма. Такой национализм разрывает даже традиционные связи со славянофильством, наиболее распространенной формой русского национализма XIX века, ибо теперь славяне — поляки, чехи, словаки, украинцы — такие же враги (потенциально — военные), как неславяне — венгры, афганцы, эстонцы, грузины или румыны. Естественно поэтому влияние русофильской пропаганды в армии и покровительство ей не только Андропова, но и таких высокопоставленных, как маршал Чуйков и генерал Епишев, военных, страстных адептов национал-шовинизма.

С самого начала русская националистическая идеология существовала в армии, там она нашла страстную поддержку у сталинистов: реабилитация Сталина в военных кругах, спустя десятилетие после разоблачения Хрущевым, началась с реабилитации его как военачальника. При упоминании этого имени высокое собрание офицеров в Москве, как по команде, вскакивает и долго, демонстративно долго аплодирует. Почти так же долго, как при жизни Сталина, утоляя таким образом острую политическую ностальгию по умершему и разоблаченному тирану. Настроения эти так сильны, что даже на страницах официальной печати появляются просталинские стихи. Автор одного из них, бывший летчик, поэт Феликс Чуев предлагает возвести в Москве пантеон — видимо, в дополнение, а возможно, и взамен Мавзолея Ленина, где Сталину удалось пролежать всего несколько лет и откуда он был по решению XXII съезда партии с позором изгнан:

Пусть кто войдет почувствует зависимость

от Родины, от русского всего.

Там посредине наш генералиссимуси маршалы великие его.

Когда Сталина темной октябрьской ночью, под усиленной охраной вынесли из Мавзолея и положили в “ простую“ партийную могилу рядом с Кремлевской стеной, тогдашний бунтарь, поэт Евгений Евтушенко в опубликованном в “Правде" стихотворении призвал утроить караул у могилы — “чтоб Сталин не встал, и со Сталиным — прошлое". Увы, тревога оказалась вполне обоснованной, зато охрана — явно недостаточной.

Военный культ Сталина — только часть патриотического культа, вскоре вспомнили и о послевоенной деятельности по борьбе с “космополитами" и сионистами, которую он проводил под знаменем великодержавного национализма, а за несколько месяцев до смерти задумал даже всесоюзный погром, арестовав кремлевских врачей, “убийц в белых халатах", которые якобы хотели извести вождя и всех его соратников. Поэтому, когда Сталин умер, его смерть называли “еврейским счастьем", хотя, конечно, то было счастьем для всех без исключения народов СССР, включая грузинский, из которого он родом, и русский, именем которого действовал.

Тем не менее повторный культ Сталина в конце 60-х — начале 70-х годов захватывал все большее число приверженцев — от партийного бюрократа до пенсионера, от милиционера до алкаша. Последний надеялся, что с возвратом сталинских времен он прекратит пить и возвратится к нормальной жизни и трудовой дисциплине то ли под идеологическим гипнозом, то ли под страхом наказаний, которые были отменены либералом Хрущевым (и — заглядывая в будущее — частично восстановлены Андроповым, когда он пришел к власти). Пенсионер вспоминал о боях за Берлин (забывая о массовом отступлении Красной Армии в первые месяцы войны и 20 миллионах убитых за четыре года советских солдат), а молодой шофер такси, родившийся после смерти Сталина и знавший о нем только понаслышке, тем не менее вешал его портрет на ветровое стекло и противопоставлял представительного тирана развалине Брежневу, чье здоровье с каждым годом ухудшалось: “Стыдно смотреть по телевизору — будто мы не великая держава?!" В поездах дальнего следования пассажир мог за рубль приобрести оформленный под житие святого самодельный календарик с картинками из жизни Сталина на каждой странице.