Заговорщики в Кремле. От Андропова до Горбачева

И не только в слаборазвитых странах, но и в Италии, Великобритании, Испании месгные террористы выполняли важную функцию, ослабляя здешние демократии. Они повсеместно внушали ужас и отвращение и, с точки зрения Андропова, уже тем были полезны. А их действия в некоторых странах Центральной Америки, по сути оправданные в глазах мирового общественного мнения свирепостью и садизмом правящих там военных хунт, вносили сумятицу на “заднем дворе" США, служили своего рода “отвлекающим маневром", на который Белый дом неизменно попадался. Наконец, так как профессией этих учеников КГБ было убийство, то в качестве наемных убийц их можно было использовать вне всякой идеологии.

Однако главным врагом Андропова на международной арене оставался детант, который сковывал действия КГБ на домашнем фронте и в дислокации политических сил страны оттеснял его на задний план. Борьба Андропова с разрядкой являлась поэтому борьбой с ее сторонниками как внутри кремлевской верхушки, так и за границей. Один из первых ударов был нанесен по архитектору “остполитик": в 1974 году, после разоблачения восточногерманского шпиона Гюнтера Гийома, работавшего в личном секретариате Вилли Брандта, западногерманский канцлер вынужден уйти в отставку. Сменивший его Гельмут Шмидт оказался более сдержанным в восточноевропейских чувствах и соответственно более проамерикански настроенным. Это был одновременно сильнейший удар по Брежневу как стороннику политики разрядки с Западом. Если всерьез взвесить все “за" и “против", то несомненно, что польза Советскому Союзу от Вилли Брандта перевешивала пользу от Гюнтера Гийома. Будь на то воля Брежнева, он предпочел бы не иметь “своего человека" в канцелярии западногерманского канцлера.

Здесь нам придется сослаться на разговор, случившийся у одного из авторов этой книги с сотрудником Комитета государственной безопасности Борисом Павловичем Чудиновым.

После того как Чудинов сказал, что Палестинская организация освобождения — один из филиалов КГБ, собеседнику естественно было спросить:

— Выходит, КГБ участвовало в мюнхенской трагедии?

— Ну, положим, убивать их никто не хотел — будь Израиль более сговорчив, все бы кончилось, я думаю, благополучно. Хотя, конечно, палестинцы не абсолютно управляемы — это как джинн, только выпусти…

— А КГБ не боится разоблачений? Вот, к примеру, недавно Гюнтера Гийома из секретариата Вилли Брандта разоблачили как восточно-германского шпиона. Борис Павлович усмехнулся:

— А вы о Гийоме не жалейте. Таких мы сами разоблачаем либо помогаем разоблачать. Его разоблачение для нас в тысячу раз важнее, чем его работа. — И, довольный произведенным на собеседника впечатлением, добавил: — А вы нас за дураков считаете…

Нам сейчас трудно понять причину откровенности андроповского сотрудника. Возможно, он рассчитывал вызвать у собеседника ответную откровенность — таков стандартный психологический прием КГБ. Не исключена, хотя маловероятна, возможность, что Чудинов говорил неправду: у КГБ есть такая черта — добирать с помощью слухов то, чем он не обладает в действительности. Но в таком случае совершенно необъяснима функция слуха: можно еще понять, зачем КГБ понадобилось разоблачать собственного шпиона, но зачем говорить об этом саморазоблачении, если его на самом деле не было? С другой стороны, версия, поставленная в контекст всей работы КГБ в 70-е годы, выглядит вполне убедительно. Причем, судя по всему, Андропов и его восточногерманские напарники особые усилия сосредоточили именно на Западной Германии — даже после того, как по детанту был нанесен удар со стороны картеровской администрации, и к такому удару Андропов не имел никакого отношения. Для него это был подарок судьбы.