Заградотряд

– Нюрка, старшая моя, – пояснила Ксюша, – такой разговор слышала, что ждать они вас будут утром на Вороновской дороге и на старом Гурьевском тракте. Нюрку я послала за одеждой. Они ж нас сразу из хаты в баню выгнали. Хозяйва! Вот пока Нюрка там, за печкой, копалась, у них заседание шло. Из Поповки они собираются ночью на Вороновскую дорогу повернуть. А те, которые на Коростели подались, к утру должны вас караулить на Гурьевском тракте в лесу. Эти, шестеро, остались здесь. Ну, всё. Мне надо назад ехать. А то схватятся. Про тебя, Игнат, тётка Арина сказала, что, мол, как на мост днём уехал, так и не ворочался.

– Поверили?

– Да кто ж их знает…

Карту Отяпов помнил наизусть. Днём разглядывал, читал названия населённых пунктов и урочищ, запоминал дороги и русла речек и ручьёв. Соображал, какой дорогой возвращаться, где овражки могут разлиться и не пропустить их или задержать плохими переправами.

– От Поповки до большака сколько километров? – спросил он Игната.

– Километров пять. Если лесом, то меньше.

– Выходит, они нас заперли. Часа через три, а то и раньше, они перекроют дорогу.

– Что, командор, вилы? – подал голос молчавших до сих пор Лапин.

– Да погоди ты… Дай сообразить.

Игнат перехватил повод Ксюшина коня:

– Погоди-ка, Ксюш, уезжать. – И сказал Отяпову: – Вот какое дело, сержант: по Вороновской дороге пройти мы не сможем, они нас там успеют запереть, а вот если выйти на Гурьевский тракт… Есть там в лесу дорога одна, малоезжая… Летом народ сено возит, зимой дрова. На сам тракт не соваться, а проехать этой дорогой. Но там, на перекрестье Гурьевки и Вороновки, стоит дот. Наши ещё строили, в сорок первом, летом, когда оборону здесь собирались держать. Зимой там немецкий пост был, но потом и они ушли. Кругом лес, до ближайшей деревни пять километров. Дальше, если на восток, Заболонка. А там и до шоссе рукой подать.

– Не успеем. Если только на лошадях.

– На лошадях и поедем. – Игнат дёрнул за повод. – Ксюш, слезай. Коня приведу. В целости и сохранности. Если сам живой вернусь.

– Кто ж мне нивку пахать будет? Детей мне чем кормить? – закричала женщина, отталкивая стременем Игната. – Ты моих детей кормить будешь?

– Буду, Ксюш. Буду кормить твоих детей. Даст Бог, всё обойдётся.

Женщина ловко спрыгнула в снег, швырнула повод Игнату и пошла по тёмной талой стёжке в сторону оврага, откуда они только что выбрались.

– Ну, сержант, теперь сымай полковника, и пусть твои разведчики вяжут носилки. А нам скорей надо на Гурьевский тракт. Чтобы дот раньше Урганова занять. Кого со мной отрядишь? Пулемётчик нужен. Или сам поедешь? Ты, я вижу, не особо-то мне доверяешь.

– Я в разведке. За людей отвечаю. И за выполнение приказа. А что касается тебя, Игнат… Не в той ты армии служишь. Вот о чём я думаю.

– Ты видел, в какой я армии служу. Пять баб и двенадцать ребятишек. Как? Хорошая армия?

– Ну, ты на ребятишек не нажимай. Я тоже детный, но этим меня не разжалобишь. Гридников с тобой поедет. С пулемётом. Да и ты автомат возьми.

Условились действовать так: Игнат с Гридниковым сразу же сворачивают в сторону старого тракта и там выбираются на лесную дорогу; следов прятать не будут, чтобы они, идущие за ними, не заблудились.

– Увидите дот, он обоч дороги стоит, справа, посвистите. Три кротких. Я отвечу так же. Коней мы привяжем в лесу. Там рядом лощина есть. Своего вам отдам. А Ксюшиного жеребца заберу. Там, у дота, пути наши разойдутся.

Когда они переложили полковника на носилки, тот застонал. Отяпов подумал: «Слава богу, живой ещё…»

Понесли. Отяпов разбил группу на пары. Сам взялся на ручки носилок первым. Сзади хрипел и чертыхался Лапин. Чуть погодя Лапин не выдержал:

– Слыхал я, как этот Игнат тебе варганку крутил. Я думал, он так, валет из местных, а он мужик калёный. И ты ему, командор, поверил?

– А ты мне, Лапин, подскажи что-нибудь лучше этого полицая, и я тогда тебя послушаю.

Иногда им казалось, что они потеряли след. Но погодя, пройдя шагов двадцать-тридцать, на подмёрзшем снегу находили тёмные лунки лошадиных копыт и куски разбитого льда. Полковник то приходил в себя, охал, стонал, то снова проваливался в бред, что-то бормотал, скрипел зубами.

Что стоит в такой темени полицейскому ускакать от своего напарника в лес, где ему знакома каждая кочка? Нырнул в какой-нибудь овраг – и поминай как звали. Но следы лошадей свидетельствовали о том, что они шли и шли одной тропой. И постепенно Отяпов стал успокаиваться и верить в то, что Игнат его не обманул.

Выбрались на дорогу. Как объяснял Игнат, от этого поворота и ручья, который пришлось переходить почти вплавь, до дота оставалось два километра. Народ уже заметно устал. Спотыкались, часто останавливались, садились в снег.

Неожиданно левее впереди началась стрельба. Отяпов вспомнил карту: стреляли в стороне Коростелей. Он приказал остановиться. Затихли.

Стреляли из винтовок. Изредка вступал автомат, по звуку наш, ППШ. Не может быть, чтобы Гридников и Игнат оказались там, возле хутора Коростели. Дорога, которую Игнат называл Старым Гурьевским трактом, шла прямо и выходила на другой большак – Вороновскую дорогу.