Загубленная любовь

— Существуют семь уровней сознания, — провозгласил битл, — и тем, кто достиг пятого, секс уже не нужен. Я пока застрял на пятом, несмотря на то, что применяю ЛСД в качестве лифта для психики, потому что у меня нарушена регуляция объёма мозгового кровотока.

— Ты не откажешься от секса на шестом и седьмом, — пообещала я Джону-уникуму, — просто он перестанет быть физическим и станет телепатическим.

— Ты — мой гуру?

— Могу им стать, если хочешь.

— Мой вдохновитель — это мама, и одновременно она же — моё другое Я[117].

— Да-да-да.

Леннон истерически хохотал, пока его внимание не привлекла трансляция футбольного матча по ТВ. Я подошла к дивану белой кожи и разлеглась на нём. Подперла подбородок руками и разделила с Джоном его интерес к футболу. Битл бормотал что-то насчёт того, что у Англии нет шансов против сборной пауков, потому что когда восемь ног и ни одной руки, то у команды противника получается восемьдесят восемь бьющих по мячу ног против двадцати двух у наших. Я изо всех сил смотрела мимо лупящих по мячу мужчин, сосредоточившись на травяном покрытии — просто замечательном. Скоростняк, который Майкл впихнул в Алекса, подействовал, и склонившись друг к другу, они что-то обсуждали. Через некоторое время они разлепились, и Алекс принялся готовить укольчик героина.

— Джилли, этому человеку нужно успокоительное, но он — популярная звезда, известная во всем мире, так что настоятельно требую, чтобы ты вколола ему это где-нибудь в таком месте, где следа не будет видно, — выкрикнул Алекс, подавая мне шприц и указывая на битла. — Самое последнее, что нужно мистеру Леннону — это громкий скандал из-за совершенно обоснованного применения героина. Назовем это так: пациент находится под невыносимым бременем стресса, поэтому прибегнуть к помощи лекарственного средства будет абсолютно законным.

— Ты не хуже меня умеешь ловить вену, — возразила я.

— А ты — его воображаемая мать! — заорал Алекс. — Он прибегает к тебе за утешением, вот и делай, что я говорю, Джилли, или следует называть тебя Джулией?

— Ладно, — уступила я, — только тогда и мне сделай.

Пока Алекс готовил укол для меня, я велела Леннону

открыть рот и ввела иглу под язык, где любая отметина (если она вообще останется) будет незаметна. Алекс протянул мне второй шприц, и я подняла глаза вверх, но всё, что видела, вкалывая дозу под глазное яблоко — потолок. Сделав своё дело и вернувшись взглядом в комнату, я даже не удивилась, увидев, что Майкл шарится в вещах Леннона, запихивая самое ценное из легко движимого имущества в свои объёмистые карманы. Сам битл ничего не замечал, поскольку был полностью занят разглагольствованиями Шотландца Алекса.

— Мистер битл, вам же совершенно ни к чему, чтобы вас принимали за таракана какого-нибудь, и тем не менее вы катитесь по наклонной плоскости из-за этих ваших бесконтрольных экспериментов с психоделическими препаратами. Вы постоянно сосёте кислоту, словно леденцы, по нескольку доз в день, постоянно держите себя под кайфом, совершенно не давая мозгу прийти в себя. Это все препараты для головы; расширяя ими свое сознание, вы одновременно подвергаете себя риску полностью иссушить свой разум. Я пришёл сюда, чтобы спасти вас — с помощью препарата для тела. Героин в разумных дозах не причиняет вреда — он поможет вам держать поддерживать своё тело в порядке и уж точно никак не загубит вашу способность мыслить. У вас легко возникает привыкание, и для меня совершенно очевидно, что единственный способ прекратить ваше ЛСД-самопотакание — это познакомить вас со стабилизирующим средством, таким как герыч. Некоторые из величайших творений английской литературы были написаны под воздействием опиатов. Безусловно, лучших произведений английских романтиков, включая шедевры Кольриджа[118] и де Куинси[119], сейчас просто не было бы, если бы не грамотное употребление ими соответствующих средств. Мой друг Билл Берроуз[120] пишет, сидя на герыче; мой собственный шедевр, «Книга Каина», был создан под воздействием этого же изумительного стабилизатора разума. Мистер битл, заклинаю вас принять моё предписание на героин, потому что это единственное, что может спасти ваш разум и таким образом гарантировать, что наши потомки смогут насладиться вашими талантами во всём их великолепии.