Закат на Босфоре

Накануне посадки на корабли начальник дивизии генерал-майор Атоев, опасаясь обычной в момент эвакуации неразберихи, под расписку принял у Иванова дивизионную кассу. Закончив формальности, полковник вышел в соседнюю комнату и вдруг услышал взрыв. Вбежав в помещение, где оставались генерал с адъютантом, он увидел, что оба убиты случайно залетевшим в окно снарядом красных. Кофр с уложенной в него кассой стоял на полу, свидетелей не было, в документах стояла подпись генерала, удостоверяющая, что полковник Иванов кассу сдал.

Полковник огляделся, схватил кофр, зашел к себе на квартиру за своим маленьким саквояжем и поспешил в порт на «Поповича».

Дивизионная касса была в свое время обращена предусмотрительным полковником в золотые царские монеты, поэтому обесценивания денег он не боялся. Зато грабителей он боялся теперь больше, чем когда бы то ни было.

Приехав в Константинополь, Иванов нашел одного очень бескорыстного человека, который за скромное вознаграждение взялся устроить переезд в Париж, а пока суд да дело, бывший полковник снял розовый домик и нанял казаков…

И вот сейчас он сидел в дальней комнатке и прислушивался к страшным звукам, доносившимся из прихожей. Сначала там были слышны голоса казаков, скрип двери, затем все стихло. Иванов дрожащими руками вытащил из ящика комода «наган», проверил патроны. Затем тихим от страха голосом окликнул своих бравых охранников. Никто не отозвался. Бывший полковник забился в угол, заслонившись большим резным креслом, и направил на дверь пляшущий ствол «нагана». Ничего не происходило, в розовом домике царила мертвая тишина, и это было особенно страшно. Сердце Иванова билось где-то в горле и, казалось, готово было выскочить от страха. Где-то рядом скрипнула половица, и снова все стихло. Дольше терпеть неизвестность было невозможно. Иванов отодвинул кресло, крадучись пересек комнату и приотворил дверь.

И сразу за дверью на него уставились холодные блекло-голубые глаза.

— Здравствуй, гад мордастый! — с плотоядной улыбкой проговорил светловолосый веснушчатый человек, и бывший полковник Иванов окончательно и бесповоротно понял, что до сегодняшнего вечера ему не дожить.

Веснушчатый спокойно двумя пальцами взял из трясущейся руки Иванова пляшущий «наган», убрал его в карман своего английского френча и, втолкнув хозяина обратно в комнату, вошел, хромая, следом. За первым грабителем появился второй — смуглый, одноглазый, с кошачьими усами, но он не показался Иванову таким страшным, как белобрысый. Не потому, что этот одноглазый пират не был страшен сам по себе — просто в сравнении с голубоглазым убийцей кто угодно показался бы ягненком.

— Кто… кто вы такие? — спросил Иванов дрожащим голосом, просто для того, чтобы нарушить страшную тишину.

— Черти морские! — ответил хромой, по обыкновению, в рифму. — Ты не бойся, не дрожи, сразу деньги покажи.

— Ка… какие деньги? У меня нет никаких денег! — Жадность неожиданно взыграла в душе у Иванова, на время перевесив даже постоянный страх.

— Вы отлично знаете, какие деньги, — брезгливым тоном вступил в разговор одноглазый, — украденную вами дивизионную кассу, господин полковник… Впрочем, какой вы полковник!

— Я ничего не знаю, — чуть слышно прошелестел Иванов, — ничего не знаю ни о какой кассе…

— Ничего не знает, рупь на труп меняет, — зловеще проговорил хромой, протягивая руки к дрожащему полковнику.

— Это вы зря, господин Иванов, — усмехнулся одноглазый, — штабс-капитан может вас неправильно понять. — Он покосился на своего хромого напарника. — Он может вообразить, что вы не хотите отдавать деньги… а тогда он рассердится. Штабс-капитан — очень нервный человек. И его можно понять: шесть тяжелых ран, две контузии… побег из красного плена… это кого угодно сделает нервным. А тут, понимаете ли, чужая земля, заграница, и русские офицеры совершенно никому не нужны… В том числе своим же, русским генералам… и полковникам. А некоторые пересидели две войны в казначействе, а потом сбежали с дивизионной кассой… — голос одноглазого стал совершенно елейным, а в глазах загорелся нехороший огонек, — с дивизионной кассой… Тут поневоле станешь нервным.

— Так вы офицеры! — с фальшивой радостью воскликнул Иванов. — Как я рад, господа! Я сейчас распоряжусь, чтобы вас… угостить… — С этими словами он осторожно двинулся к двери, но голубоглазый убийца с нехорошей усмешкой заступил ему дорогу, проговорив:

— Усадить да угостить, Никанором окрестить! Ты куда ж это собрался, мил человек?

— И деньгами… помогу деньгами, в меру своих возможностей… А насчет дивизионной кассы — это вы зря, это вас ввели в заблуждение… У меня и расписка имеется, что я кассу передал генералу Атоеву… я передал, а генерал принял…

— Ага, — ласково поддакнул одноглазый, — принял… на том свете… — И тут же, схватив Иванова за грудки, рявкнул: — Подтереться можешь своей распиской, гнида тыловая! Боевые офицеры с голоду дохнут, а ты сидишь тут на деньгах! А ну, шкура, быстро показывай, где деньги спрятал!

А сбоку выдвинулся хромой, уставился на Иванова блеклыми пустыми глазами и проскрипел: