Захватывающий XVIII век. Революционеры, авантюристы, развратники и пуритане. Эпоха, навсегда изменившая мир

В 1750 году Дидро и Жан Лерон д’Аламбер приступили к новой работе – написанию «Энциклопедии» (Encyclopédie), которую позже назовут «интеллектуальным памятником эпохи Просвещения». Изначально предполагалось, что издание станет переводом английской двухтомной «Циклопедии» (Cyclopaedia) – медицинского справочника, опубликованного в 1728 году, однако оно в конце концов вылилось в титанический проект по сбору и систематизации всех имеющихся научных знаний и иллюстраций к ним. В результате «Энциклопедия» насчитывала 18 тысяч страниц. Первый ее том вышел 1 июля 1751 года, и в течение следующих 21 года сотни авторов написали для нее 20 миллионов слов в 72 тысячах статей. К счастью для покупателя, «Энциклопедия» продавалась отдельными томами. Подписчики платили за каждый 25 фунтов стерлингов – примерно в 300 раз больше средней почасовой зарплаты поденного рабочего. Парижский парламент нервировали леммы вроде следующих: «Поденщик – работник, который выполняет ручную работу и получает поденную оплату. Большую часть нации составляют как раз такие люди; их судьба должна значить для хорошего правительства больше, чем что-либо еще. Если поденщику плохо, то и всему народу плохо», или «Странноприимный дом: гораздо разумнее бороться с бедностью, чем строить все новые и новые богадельни». Церковь включила «Энциклопедию» 1759 года в Каталог запрещенных книг, и Дидро пришлось продолжать работу над проектом втайне. Тем не менее в общей сложности было продано 25 000 книг, половина из них – во Франции.

Одним из многочисленных авторов «Энциклопедии» стал Жан-Жак Руссо, сын женевского часовщика. В юности неудачи преследовали Руссо одна за другой. Он служил лакеем, был чернорабочим, нанимался учителем музыки и даже стал альфонсом мадам де Варан, которая была старше его на 13 лет. Руссо поселился вместе с ней и называл ее Maman. По его собственным словам, Руссо «не подходил для жизни в гражданском обществе, всех его неудобств, задач и обязательств, никогда не выдерживал усилий, необходимых для жизни среди людей».

В отличие от таких философов, как Дидро или Вольтер, Руссо не вписывался в парижский бомонд, в мире которого ему никогда не было комфортно. Вольтер в письме к философу д’Аламберу называл Руссо un charlatan étranger[317]. Со своей стороны Руссо, в отличие от Вольтера или Дидро, жаждал затворнической жизни: «Я ненавижу высшее сословие, ненавижу их положение, их резкость, их благодетельность и их пороки, и я ненавидел бы их еще больше, если бы не смотрел на них настолько свысока». Когда Руссо, разочарованный, переехал из Парижа в Монморанси, его навестил венецианский авантюрист Казанова. Никакого результата из этого визита, впрочем, не вышло – философ по-прежнему не желал иметь ничего общего с бомондом. «Мы нашли человека с правильными взглядами, который ведет простую и скромную жизнь… но так называемого дружелюбного человека мы не обнаружили. Он показался нам грубоватым», – так резюмировал свою поездку к Руссо расстроенный Казанова.

Великий поворот в карьере Руссо пришелся на 1749 год. По пути в венсенскую тюрьму навестить Дидро, отбывающего там наказание по постановлению цензурного комитета, Руссо от нечего делать читал газету. Его внимание привлекла статья о конкурсе Дижонской академии на тему «Способствовало ли возрождение наук и искусств повышению нравственности». Академия предполагала, что представленные эссе будут содержать утвердительный ответ, и большинство работ были именно таковы, но Руссо так не думал. Жюри осталось в восторге от его эссе, присудило ему победу, и это стало началом большого прорыва: «Я попал в новую вселенную и стал другим человеком». Позже Руссо переработал свое эссе в памфлет «Рассуждение о науках и искусствах», получивший известность под названием «Первое рассуждение», чем вызвал волну возмущения среди философов. Дело в том, что в этом своем памфлете Руссо объявил войну самой основе идеи Просвещения – разуму. По мнению Руссо, в человеке было заложено не только добро, но и желание разрушать, порождающее негативные чувства, и именно их люди старались прикрыть тонким слоем цивилизации, называя его прогрессом: «Они подавляют в себе изначальное чувство свободы, для которой они, кажется, и были рождены, они заставляют себя полюбить рабство и преобразуются в так называемых цивилизованных людей». Другими словами, в понимании Руссо прогресс делал человека не разумным, а несвободным.