Закон Дарвина

– Итак, что выявлено? – говорил Ярцевский. – Во-первых, это ликвидация остатков промышленности, кроме добычи сырья. В качестве основания подается, что промышленность у нас «грязная». В принципе любой труд руками – даже школьная мастерская – попадают под негласный или гласный запрет. Во-вторых, передача под управление ООН портов любого транспорта, почти всех месторождений полезных ископаемых, запасов пресной воды и леса и так далее – вплоть до запрета русским там появляться иначе как в качестве рабочей силы; постройка сеттльментов для иностранных специалистов. В-третьих – территориальный развал России, новая «раздача суверенитетов». В-четвертых – охота на детей, на души и физическая – комендантский час с 8 вечера до 7 утра, в случае его нарушения – санкции вплоть до «изъятия ребенка из семьи, как не справляющейся с обязанностями по воспитанию человека нового общества», обязательные экзамены по психологии и английскому языку для родителей. Лагеря по вывозу детей созданы здесь… здесь… здесь, здесь и здесь… – Он черкал по большой карте, занимавшей половину стола. – Их наполняемость в общем – до пяти миллионов мест. Вот тут, тут и тут созданы концентрационные лагеря для неугодных новой власти, наполняемость – до трех миллионов мест. Остановить окончательный распад России на два-три десятка «княжеств» мы не в силах, такова реальность. Это темные места. Светлые – что все программы, в которых нужно хоть какое-то участие местных, страшно пробуксовывают. Фактически запустить их можно только силой, но собственных сил у нового правительства нет, а оккупанты не рвутся помогать решению внутренних проблем – они свое получили. Кого набрали на службу? Откровенных ворюг или бездарных молокососов, выращенных «в борисняке» или «в путинке». Чаще – сочетание и того и другого. В принципе, я думаю, через годик все программы просто забуксуют окончательно и наши благодетели плюнут на русский народ, ограничив свое пребывание теми же сеттльментами и экономическими зонами.

– Вариант Африки? – хмуро спросил Ментило.

– Да, но с одним «но». Русские – не негры. Я почти уверен, что в этих условиях все наши дремлющие качества проснутся сами собой, – отчеканил Дмитрий.

На Ярцевского поглядели все сразу, только Верещаев играл карандашом. А Ярцевский продолжал:

– Задача-минимум. Опираясь на указанные ранее пункты базирования – здесь, здесь, здесь, здесь и здесь – взять под контроль территории в Воронежской, Тамбовской и Саратовской областях. Губернаторов у соседей просто ликвидировать, на их место по возможности поставить наших людей, если невозможно – пусть лучше пустуют места. Вести дальше работу по агитации переселения в сельскую местность; за последние три недели из городов в воронежских краях ушло до 200 тысяч человек. Тишком, но неуклонно. ООН этому не препятствует.

– Идиоты, – хмыкнул Земсков.

– Нет, не идиоты. Просто они не в силах понять, что происходит, и им кажется, что русский народ просто смирился… Далее и последнее – заставить пришельцев держаться только в зеленой зоне и сеттльментах. Там их не трогать. Но и оттуда их не выпускать. Причем акции маскировать, как было и ранее, под бытовуху и бандитские разборки.

– По моим данным, сейчас в наших местах не меньше пяти-шести тысяч человек готовы сопротивляться активно, с оружием в руках, – сказал Верещаев, стукнув торцом карандаша по столу. Повторил это снова и снова, потом бросил карандаш.

– Организуем в деревнях отряды самообороны, – предложил Ментило. – Под тем соусом – что против самих себя. А в деревни, что в глухих местах, никто за объяснениями и не приедет.

– Не приедет, – подтвердил Шукаев. – Вообще, молодые люди, насчет губернаторов можете не обольщаться, власти у нас почти никакой. И вообще… – повторился он и задумался. Все ждали. Шукаев явно решился: – И вообще мой прогноз такой, что скоро власти на территории России настанет конец. Людям она практически не нужна, ООН тоже может без нее обойтись. Так что… – Он не договорил и снова умолк, думая о чем-то своем – явно нерадостном.

– Основной внутренней проблемой является катастрофическая нехватка средств, – продолжал Ярцевский. – Денег у нас почти нет. А какие есть – в любой момент могут… что там такое?!

В смежном помещении послышался шум, и в комнату вошел Федосов. Он был щетинист, мокр, грязен и устал, но широко улыбался.

– С патрулирования? – оживился Ярцевский. – Между прочим, этот полковник, которого твои ребята привели…

– К черту полковника! – проникновенно воскликнул Федосов и грохнул на пол свой рюкзак. Именно грохнул, хотя рюкзак выглядел практически пустым. Пол гулко ухнул. Федосов присел, раздернул завязки. Оглядел всех. И вытолкнул на пол брусок золотистого металла.

– Это что – золото? – спросил неверяще Прохоров.

– Нет, это я кусок свинца выкрасил – приколоться, – не без яда ответил Федосов, вставая. – Этого добра у нас теперь – порядка тысячи тонн. И еще кое-что есть.

В общей тишине стало слышно, как на улице орет Арт:

– Сахар! Са-хар, блинннн! Крысу покормили, вы?!