Закон Дарвина

Ему говорили: «Поостерегись, Гунн, не надо, повремени…» – времена стояли неспокойные, суетливые и жестокие. Но он доказал, что Гунном его зовут не зря, устроив небольшую резню… не будем говорить где.

Однако не все так просто. Скоро стало не до побед. Во время одной из поездок машина Гунна с семьей наехала на небольшую колдобину. Транспорт закрутило – и отправило в подворотню, уже там машина несколько раз перевернулась и напоследок врезалась в будочку поста ГАИ. У Олжаса – ни царапины. У жены Айгуль и сыновей – множественные повреждения внутренних органов, до смерти пара волосков.

Как говорил уже сам Гунн, он бегал, где только мог. По больницам. Когда не помогло – по мечетям.

Но понапрасну – умерла жена. Врачи дали неутешительный вердикт – к исходу месяца (а было 27-е число) дети точно умрут. Гунн запил.

И вот спустя сутки опухший от потребления водки Олжас заявился в известное ему святилище Тенгри – пещеру с плоским камнем и нарисованным на нем солнцеголовым человечком. Пьяный в стельку Гунн выгнал из пещеры гида и начал долбить камень кулаками, выкрикивая все известные ему ругательства. В конце концов он упал и потерял сознание… после чего привиделся ему сон…

Старик с небольшим посохом сидел на этом самом камне и, улыбаясь, смотрел на пьяного казаха. «Чего пришел, бала?» – ласково спросил он. Олжас не обратил внимания, что его назвали «бала» – то есть мальчишкой. Тряся руками, он прохрипел: «Детей… детей верните… прошу, не дайте умереть! За что?» Старик снова улыбнулся и огладил щетинистый подбородок: «Бала, за грехи отцов всегда страдают дети. На тебя ТАМ, – старик ткнул пальцем в потолок, – уже сабли точат. Так не удивляйся, бала, что искры на детей падают». Олжас сморгнул. Олжас опешил: «Но как? Почему? И…» – он не договорил. Старик перебил его: «Бала, ты сам назвал себя Гунном и сам пошел по этому пути». После чего снова ласково и ободряюще улыбнулся и тронул Олжаса посохом по виску. Олжас проснулся.

Проснулся в вытрезвителе – и первым, что он увидел на выходе, – это отраженная в дождевой луже проплешина. На виске. Там, куда ткнул посохом старик….

Олжас свернул все преступные дела, по мере сил и возможностей начал выходить из этой сферы. После чего постепенно перевел большую часть своих денег в драгоценности и ценные бумаги.

Нет, сразу чуда не произошло, и сыновья не поднялись с больничных коек – однако критический порог, длиной в три дня, был преодолен, и состояние сыновей вошло в затяжную стадию.

Сыновья выжили…. С нехилым истощением организма, небольшой дистрофией – но все же. И они были очень удивлены, узнав, что их отец изменился.

Гунн стал Гунном не только в боевом смысле этого слова.

– Деньги – это тлен, – согласно кивнул Батырбай. – Но без них – никуда. Тем более сейчас. Олжас, скажи, почему ты ничего не делаешь?

– А что я могу сделать? – Гунн улыбнулся. – У меня много денег. Даже очень много. А что мне они дают? Только относительную безопасность – заокеанские чиновники берут взятки точно так же, как наши, только больше. А так… я еще бессильнее многих. Мне не спрятаться.

И в этом он был прав. С началом оккупации на него пытались было зариться люди. Разные – большие и маленькие…. Помогали и деньги, и знакомства. Именно поэтому миллионера, чьи сыновья живут в юртах и охотятся на лис дедовскими способами, стали считать просто чудаком. Одним из многих потихоньку стареющих казахов, которые безнадежно пытаются угнаться за глупыми обычаями. Олжаса это вполне устраивало. С дурака спрос меньше.

Молча попивая сделанный своими руками кумыс, Гунн лениво думал… обо всем. Но больше – о положении. Ведь Гунн вполне имел возможность улететь куда-нибудь… хоть в ту же Австралию да жить там припеваючи. Климат, конечно, не такой, но чем хуже? Ничем.

Но почему-то улетать никуда не хотелось… Даже больше – хотелось заплатить кому-нибудь и сколько угодно, чтобы снова появился Назарбаев – чтобы собрали ополчение, чтобы оккупантам дали отпор…. Вот только некому платить. Некого собирать. Нечем вооружать….

Мысли Олжаса прервал нарастающий звук двигателя и сухое шипение тормозов за забором. В ворота судорожно застучали.

Дер. Чистое. Российская Конфедерация Независимых Народов