Законы прикладной эвтаназии

Он откидывает голову на мягкий валик, рука его разжимается, веки тяжелеют, глаза закрываются.

К делу приступает Юра. Он устанавливает системы питания, затем закрывает крышку анабиозиса. От прибора заметно веет холодом.

Таймер отсчитывает первые секунды.

«Следить беспрерывно, – говорит Волковский. – Будим послезавтра».

«Стоп, – возражает Женя. – Завтра, мы же планировали…»

«Если он не проснётся послезавтра, эксперимент в любом случае теряет смысл. Вам слабо на двоих продежурить около прибора сорок восемь часов?»

По лицу Юры видно, как он ненавидит привычку Волковского командовать и его манеру изменять уже принятые решения. Но он ничего не может поделать. Потому что Волковский старше, умнее и успешнее.

Волковский молча поднимается. Майя остаётся с мужчинами.

«Я могу тоже подежурить. В конце концов я лучше вас разбираюсь в анабиозисе».

«В технической части, но не в медицинской, Майя, – возражает Женя. – Основная задача – наблюдать за состоянием Юджина и вовремя распознать отклонения».

«Жень…» – начинает она и замолкает. Она понимает, что не хочет тут сидеть и смотреть на бледное лицо Юджина под прозрачным колпаком.

«Майя, – говорит Юра, – мы всё сделали правильно. Моё слово».

И она верит ему, потому что не верить нельзя.

11

Это два самых мучительных дня в её жизни. Сидеть, читать, смотреть телевизор, копаться в Интернете. Она воспринимает эту примитивную сеть как игру. Двухмерную, требующую управления мышью и клавиатурой, буквенной шифровки паролями. Для её человечества давно минули времена, когда сеть была изображением на мониторе. А теперь она окунулась в эти самые времена.

Она нашла сайт социальной сети «В контакте». Само понятие «социальная сеть» кажется ей анахронизмом.

Она зарегистрировалась, но попроситься в друзья к Диме не решилась. Его страничка оказалась скрытой от незнакомцев.

Теперь она снова открывает этот сайт, снова находит Диму и смотрит на единственную доступную ей фотографию. Он стоит на фоне краснокирпичного здания и улыбается в камеру.

Дожить до завтра. Дожить до десятого декабря.

Этот век, такой интересный и увлекательный, такой уютный и светлый, превратился за считаные дни в худшую из пыток.

Шимпанзе по имени Джо пробыл в анабиозе два дня и проснулся здоровым и вполне довольным жизнью. Повар Андрей закормил его бананами. А человек – может?..

Связка бананов валяется прямо на кровати перед Майей, около ноутбука. Ей больше не хочется – она только что умяла такую же связку.

Так и проходят эти дни, один за другим.

Майя выходит из комнаты, ползёт в кухню, что-то берёт из холодильника, возвращается обратно, листает странички «луркмора» в сети, читает книгу, идёт в кухню, снова берёт что-то из холодильника, сталкивается в коридоре с Юрой, возвращается в комнату, листает странички «баша» (большинство шуток ей непонятно), идёт в кухню, открывает холодильник, ничего оттуда не берёт, закрывает холодильник, идёт в комнату, сталкивается в коридоре с Женей, читает книгу.

Это один день. Второй – такой же. Она ждёт, когда на часах загорятся цифры 17:49. Она может спуститься вниз в 17:40, но тогда придётся ещё девять минут провести в комнате с серьёзными Юрой и Женей и мрачным Волковским.

Последние минуты – самые неприятные. Каждая из них растягивается на час.

Майя медленно поднимается с кровати. Медленно выходит из комнаты в тысячный раз.

Время обратимо, думает она. Ещё недавно смерть Морозова была бы окончательной. Но сейчас Майя знает о том, что в прошлое можно вернуться. А потом из прошлого попасть обратно в будущее. Бэк ту зэ фьюча. Она смотрела этот смешной фильм, но не видела в нём ничего смешного. Потому что она испытала на себе то, о чём кинематографисты двадцатого века не имели ни малейшего представления.

Морозов был жив две недели тому назад. Значит, он жив и теперь. Стоит просто вернуться к нему, сказать: не нужно, не нужно, Лёша, ты ошибаешься. Ты неправ, прекрати.

Эти же слова нужно сказать ещё одному человеку. Человеку, который ещё не родился.

Майя спускается по лестнице, когда таймер отсчитывает последнюю минуту.

Трое мужчин стоят вокруг прибора. Судя по показаниям электроники, давление в саркофаге почти равно наружному.

«Вы уже запустили процесс?» – спрашивает Майя немного возмущённо.

«Час назад, – отвечает Юра. – Так что ты пришла вовремя».

Внешне Майя возмущена, внутренне – благодарна. Она бы не высидела этот час, глядя на запотевшую поверхность саркофага.

Рука Юры – на рычаге. Они специально сделали рычаг – тугой, в духе стимпанка, чтобы на него невозможно было нажать случайно.

Юра перетягивает рычаг вверх.

Пар, шорох, анабиозис открывается. Женя тут же вкалывает в руку Юджина катализатор. Юджин неподвижен. Все напряжены. Секунды тикают в полном молчании: раз, два, три, четыре…

Из горла Юджина вырывается неопределённый звук, вроде вздоха. Майя глядит на Волковского. Старик триумфально улыбается.

«У нас получилось», – говорит он.

Женя улыбается.

«Ну вот, мы теперь постарели относительно него на два дня!» – говорит он.

«Да», – кивает Юра.

«Как очухается – зазнается!» – шутит Женя.

Волковский вмешивается: