Законы стаи

В то же время брат очень аккуратно выспрашивал меня о том, где и когда я родилась, обучалась и прочее. Я не стала скрывать, что до замужества была простолюдинкой, дочерью прачки и происхожу из самых низов — эту информацию они легко могли проверить.

Зато не постеснялась рассказать, что начав зарабатывать, пусть и мало, брала уроки у разных учителей. Из всех «разных учителей» я назвала только одно имя — тинка Галуса. Хотят — пусть проверяют. Но я не забыла много раз поблагодарить его за советы по хозяйству:

— … вы же понимаете, старший брат Вальм, что вести такое большое хозяйство, которое должно быть в баронстве, я никогда не умела. Мне придется очень многому учиться! И я вам так благодарна!

— Какие у вас странные мысли, милая баронетта. Женщины обычно даже не помышляют об учебе.

— Не думаю, что вы правы, почтенный старший брат. Там, где мы жили раньше, многие вдовы сами ведут хозяйство и содержат лавки. Согласитесь, без обучения, они не смогли бы этим заниматься.

Он аккуратно выспрашивал меня об агаре, и я с легкостью поведала ему историю о супе из водорослей, что нам подали в крестьянском доме. Опять же — пусть проверяют, если вдруг захотят.

Я не то чтобы прикидывалась полной дурочкой, но держала вид восторженной девицы, которой необыкновенно повезло с замужеством, и теперь она не знает, как оправдать этакое счастье.

Оскар большую часть пути проделал верхом, чем немало удивил меня. Я все чаще ловила себя на мысли, что думаю о нем слишком много.

Иногда я достаточно холодно, включив внутреннего циника, отмечала какие-то мелкие детали в его поведении, которые работали на образ мужчины моей мечты. Момент осознания, что это не работа на образ, а вот именно такой он и есть, пришел ко мне, когда мы доехали до города.

Остановиться на ночлег нас пригласил местный мэр. Город был не такой уж маленький. Мэр не был простолюдином, правда, не относился и к титулованному дворянству. Простой высокородный, который добился этого места хорошей службой короне.

Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами…

Огромный мощеный двор, тщательно вычищенный от снега и посыпанный песком. Двери в трехэтажный особняк распахнуты — нас ожидают. Дверцу кареты открыл лакей, и брат Вальм, поправив шубу, аккуратно спустился по откинутым ступенькам. А я на мгновение застыла в распахнутых дверях…

…Из ноздрей рыжей кобылки валил пар, а Оскар, держа ее под уздцы и ожидая конюха, ласково похлопывал ее по шее и что-то говорил на ухо. Он сбросил меховой капюшон и стоял ко мне в пол-оборота. Я как-будто увидела его в первый раз…

Крепкая, но очень ладная фигура. Густые отросшие волосы он откинул назад. А сквозь легкую щетину я видела смугло-румяную щеку и четкий очерк скулы. Кобылку подхватил под уздцы конюх, а Оскар резко развернулся к карете — так, что взметнулись волосы, сделал пару шагов и протянул мне руку.

— Ты устала, Мари? Сегодня сможешь отмыться и отдохнуть, а все дела отложим на завтра.

Он устал за дорогу значительно больше меня — ехать среди пуховых подушек, в окружении обернутых в ткань теплых кирпичей, грелок и меховых пледов все же было значительно легче, чем верхом. А если учесть, что он только начал обучаться, думаю, он устал гораздо сильнее, чем я. Однако, первое, что он сделал — побеспокоился обо мне.

Я оперлась о крепкую ладонь в большой кожаной перчатке, посмотрела ему в глаза и первый раз подумала про себя: «Это мой муж, и я его люблю.»

Именно в этот момент между нами и проскочила та самая пресловутая искра, сотни раз описанная в дамских романах. Каким-то завораживающим движением Оскар потянул со своей руки огромную перчатку, протянул руку и, слегка коснувшись моей щеки, так, что у меня перехватило дыхание, тихо сказал:

— Какая ты красивая, Мари!

Краска бросилась мне в лицо, щеки заполыхали…

Нам отвели большую и довольно удобную гостевую комнату, и Оскар, помогая мне разобрать вещи, заметил:

— Послушай… У знатных дам должна быть, кажется, какая-то личная прислуга? — он вопросительно глянул на меня и уточнил: — Эта… как ее… ну, короче — горничная, вот! Она там всякие прически делает, — он немного помолчал и неуверенно глядя на меня, добавил: — И еще какую-то фигню, наверное?

Я засмеялась. Не то чтобы я так уж хорошо разбиралась в горничных, но почему-то определение «всякую фигню» меня очень позабавило. Ободренный моим смехом Оскар заявил:

— Все же ты — баронетта! Надо бы тебе кого-то нанять.

Договорить он не успел. Вошла пожилая солидная тетенька в белом длинном фартуке и смешном чепце. Впрочем, от ее услуг я тут же отказалась и отправила из комнаты.

— В чем дело, Мари? Чем тебе эта тетка помешала?

— Ты действительно не понимаешь? Оскар, у нас с тобой слишком мало приличной одежды. Если она будет разбирать вещи — она это увидит. Нам вовсе не нужны сплетни о том, что мы нищие. Пока что нам вполне удается наводить тень на плетень и выглядеть более-менее обычными высокородными. Но сундук с одеждой у нас полупустой. Там только белье на смену.

— Давай закажем тебе еще какой-нибудь наряд!