Законы стаи

Металл выплавляли здесь же, поставив возле небольшого леса этакий сталелитейный цех. Качество у металла было весьма средним, но для моих целей он вполне годился. Главное, что проволоку волочить здесь умели. С помощью конской тяги ее изготавливали довольно быстро.

Я, к сожалению, ни фига не металлург, и хотя брат Вальм устроил мне несколько полноценных экскурсий и на шахту, и в цех, ничего умного я подсказать не смог. Зато рассказать о том, что такое оцинковка металла мне было несложно. Тем более, что цинк местным был прекрасно знаком.

На изготовление станка ушло больше времени, чем я ожидал. Проблема была в том, что здесь не умели изготавливать бесшовные трубы. Поэтому кусок трубы диаметром сантиметра четыре-пять, мне отливали, как пушечное дуло. Отливку пришлось делать в несколько раз длиннее, чем требовалось. Верх у нее просто спилили и отправили в переплавку — там образовалось слишком много раковин. Зато нижнюю часть, поделив на два равных отрезка, использовали для изготовления станков.

Я с содроганием наблюдал, как металл пилят вручную. Что поделаешь, электроинструменты появятся еще не скоро.

— Конечно, старший брат Вальм, первое время такая ограда будет доступна далеко не всем. Но, согласитесь, что она гораздо надежнее, например, деревянного гниющего забора. А металла на нее нужно на порядок меньше, чем на кованую ограду. Да и стоить она будет сильно дешевле.

Первые сантиметров двадцать сетки я сплел из черной необработанной проволоки сам лично. Измазался в ржавчине и даже чуть порезал палец.

Брат Вальм наблюдал за моими действиями с пристальным любопытством, как будто снова ожидая подвох. Но, видят местные боги, я больше не собирался хитрить.

Я обеспечил на ближайшие пять лет своему баронству приличный доход за счет агара. Я снял с нашей шеи мэра и его приспешников и, кроме того, я прекрасно понимал, что еще один фокус старшие братья могут и не простить. Поэтому даже о цене торговался без особого энтузиазма.

Мне гораздо важнее было остаться с братьями в хороших отношениях. Мало ли, что и как сложится, а такая «дружба» всегда полезна.

Думаю, и старший брат вполне оценил мое желание «дружить». Во всяком случае, бумаги мы подписали, и мой процент был зафиксирован. В этом бизнесе я не рисковал ничем. Все производственные мощности принадлежали Храму, также как и все риски. Я получал только долю за идею. И меня это более чем устраивало.

Вся эта история с поездками по цехам, с рассматриванием изнуренных работой людей, с бесконечными разговорами и объяснениями, как именно нужно прорезать, прикрепить, вставить, вызывала у меня только скуку и легкое раздражение — в доме мэра меня ждала Мари. И это было гораздо важнее всех железок.

Я еще не знал толком, чем именно решу заняться в этом мире. Но такая проблема, как деньги, меня перестала беспокоить сразу же, как только они появились. Я и в той жизни был достаточно обеспеченным человеком и мог позволить себе любые хотелки в границах разумного.

Конечно, и в том мире я не тянул свой самолет, но легко мог взять билет на любой рейс в любую страну. Для этого мне не нужно было экономить или ужиматься. Так что наличие денег для меня состояние привычное.

А вот то, что в моей жизни появилась женщина, которой я верил, это было самым важным.

Разумеется, после развода с женой я не жил холостяком. Женщины в моей жизни появлялись: кто на месяц, кто на три. Это были и молоденькие легкомысленные девицы, радующиеся поездке на моря, и скучающие замужние хищницы, и нацеленные на брак серьезные дамы. С такими, впрочем, я разбегался быстрее всего.

Сейчас в моей жизни появилось нечто другое. Это, одновременно и ощущение крепкого тыла, и тревога за его сохранность. Ведь, по сути, за спиной у меня, кроме Мари, сейчас были еще и Олла, и барон. Если взглянуть со стороны — довольно странная семейка получалась.

Оллу я принял сразу, как мать — возможно, тут были замешаны какие-то остаточные эмоции моего донора. Я не хотел в этом копаться.

С бароном все было чуть по-другому. Сперва чувство жалости, как при виде бездомного щенка, потом, наверное, просто желание слегка помочь человеку, а дальше — привычка довольно быстро переросла в уважение. Да, как ни странно, я уважал этого потерявшегося в этой жизни старика. Он был беспомощен и не смог приспособиться к новому миру. Но даже находясь на дне, он не стал сволочью. Пожалуй, это самое ценное, что было в нем — отсутствие озлобленности на жизнь и людей.

Мари стояла наособицу. Если вначале я просто радовался, что рядом есть понимающий меня человек, то со временем я все больше и больше начинал видеть и ценить в ней отдельные черты — трудолюбие, готовность разделить мои заботы, доброту и какую-то восхитительную, чисто женскую доверчивость.

Я помню, как она меня умилила признанием, что в вещах матери нашла две серебрушки.