Законы стаи

Кроме того, на окнах в этой комнате были решетки. Наверное, госпожа Пасан, хранила здесь какие-то документы, а может быть, и деньги. Плотные коричневые шторы, сейчас раздвинутые, свисали богатыми фалдами. Стены комнаты были окрашены в мягкий кремовый цвет.

Перед женщинами стоял изящный резной столик, весьма элегантно накрытый к чаю. Вазочка с каким-то печеньем, что-то вроде крупной креманки с медом, плоская тарелка с благоухающими ванилью булочками. Больше всего меня поразили расписные фарфоровые чашки с золочеными ручками. Чем-то они напоминали тот самый сервиз «Мадонна», о котором так мечтала моя мама. Эта комната выглядела…

Я даже не сразу смогла подобрать слово. Комната смотрелась цивильно. Почти так мог выглядеть, например, зал в любой из квартир какой-нибудь многоэтажки.

Женщины между тем внимательно и молча рассматривали меня. Я испытывала неловкость и чуждость этому чистому красивому дому. Наконец, госпожа Пасан, не обращая внимания на меня, отпила чаю, поставила чашку на блюдце и, грузно, всем корпусом, повернувшись к своей собеседнице, спросила:

— Ну, как она вам?

Та, брюзгливо поморщилась — на лбу собрались жирные складки, и я только сейчас заметила, что женщина накрашена и при этом весьма обильно. У нее были черненые брови и ресницы. Крупные губы покрыты чем-то оранжевым и блестящим, а на подрумяненной щеке, под правым глазом, была прилеплена бархатная мушка.

Кроме того, на ней было какое-то дикое изобилие украшений. Массивные серьги в ушах переливались желтыми и красными камнями. На шее висело одновременно несколько цепочек и три ряда бус разного цвета. В полные белые пальцы впивались кольца и перстни с крупными цветными вставками, штук семь-восемь не меньше.

До сих пор я не видела в этом мире людей, одетых столь необычно. Даже на рынке, куда все ходили принарядившись, я не помню ни одного женского лица с макияжем.

Женщина между тем продолжала брюзгливо морщиться, разглядывая меня, и вдруг приказала:

— Повернись!

— Что, простите?!

Я так растерялась, что даже не сразу поняла, чего она добивается. Она снова недовольно поморщилась, как будто у нее болел зуб и, взглянув на госпожу Пасан, ответила:

— Тоща больно, да и бестолкова.

Этот осмотр нравился мне все меньше и меньше. То, что мне не предложили сесть, это ладно. На данный момент, их социальный статус явно выше моего, они старше по возрасту, да в конце концов, возможно, в этом мире таковы правила этикета. Но вот то, что они говорили обо мне как о неодушевленном предмете, было весьма неприятно.

Госпожа Пасан некоторое мгновение думала, а потом сказала:

— Ну, скажем — двадцать?

— Я не отобью такую сумму! — с возмущение заявила ее собеседница. — Ее нужно отмыть, переодеть, хоть чему-то обучить! Нет-нет, двадцать — это невозможно!

— Не забывайте, она может работать и с половины, у нее свой дом. — госпожа Пасан явно давила на собеседницу.

— А это еще хуже, — уверенно заявила та. — Будет капризничать, а то и втихаря клиентов таскать. Была у меня уже одна такая, со своим домом — хлопот не обобраться с ними! — она решительно отмахнулась рукой в перстнях, взяла со стола булочку, и аккуратно макнув в мед, принялась есть.

Госпожа Пасан как-то визгливо засмеялась, похлопала толстуху по полной руке и сказала:

— Я не сомневалась, дорогая, что ты будешь торговаться. Скажем — восемнадцать? Но это последнее слово! Сарт велел не соглашаться на меньшее, — строго добавила она. И после крошечной паузы и внимательного взгляда ей в глаза, добавила: — Если ты не согласишься, я устрою ее в «Кровавую розу».

Женщина недовольным жестом положила на стол недоеденную булку и брюзгливо ответила:

— Умеешь ты выкручивать руки!

Я очень плохо понимала, о чем идет речь. Точнее, боялась понимать…

Догадывалась, что говорят обо мне, собираясь как-то решить мою судьбу. При этом никто не интересовался моим мнением и даже не объяснял мне, чем именно предстоит заняться. Я молча и растерянно смотрела на женщин, и в голове крутилась безумная мысль, пугающая меня.

Дай бог, чтобы я ошиблась… Однако, этот разговор о цене… У меня мелькнула отвратительная мысль, что больше всего эта незнакомая женщина почему-то напоминает мне постаревшую проститутку из романов французских классиков. Но не может же быть, в самом-то деле, чтобы…

Госпожа Пасан хмурилась все больше и недовольнее, наконец, она подняла на меня глаза и сказала:

— Ты… Как там тебя? — она недовольно пощелкала пальцами, как бы помогая себе рукой и сердясь все больше. — Зовут тебя как?

— Мари.

Госпожа Пасан удовлетворенно кивнула головой и, обращаясь напрямую ко мне, сказала:

— Мы не бросаем своих в беде. Стая решила позаботиться о тебе. Это, — она кивком головы указала на свою собеседницу, — госпожа Баллион, она хозяйка дома «Тайные радости».

Во рту мгновенно пересохло. Я смотрела на старуху Пасан и бордель-маман, не слишком соображая, что я должна ответить…

Глава 19

МАРИ