Законы стаи

День отъезда начался достаточно нервно. С утра, дождавшись пока Мари выйдет на рынок, Олла подобралась ко мне с разговором. Она краснела, смущалась и чувствовала себя очень неловко, но, похоже, решила выяснить все до конца. Ее беспокоило, что мы с Мари спим отдельно.

Я ощущал себя полным идиотом и, если честно, просто не представлял, что ей ответить. Единственное, что смог сообразить — стоит переключить ее внимание на другое. Поэтому отвечать на ее неловкие вопросы не стал, а задал встречный:

— Мама, ты сегодня на работу пойдешь?

Олла удивленно глянула на меня и ответила:

— К обеду в город пойду. Сегодня хоть и не мой день, но хозяева доплатить обещали.

Я вдохнул-выдохнул, понимая, что именно сейчас будет и сказал:

— Мама, тебе не нужно больше ходить на работу. Скоро придет покупатель с деньгами — я продал этот дом. Сегодня вечером мы уезжаем навсегда.

Может быть, мне стоило дождаться Мари — женщины всегда лучше чувствуют друг друга, и она смогла бы сообщить Олле все то же самое, но помягче. Зато эти новости напрочь отвлекли мать от моей сексуальной жизни.

Умом я понимал, что для женщины, никогда не покидавшей эти самые чертовы Мормышки, такие новости являются серьезным шоком. Единственное, что я смог ей втолковать — что я хочу бросить стаю.

Олла плакала, задавала сотни вопросов, вскакивала и начинала судорожно собирать вещи, потом снова беспомощно садилась и начинала расспрашивать…

Когда вернулась Мари, я радовался этому так, как будто избежал смертельной опасности. Бросив на нее растревоженную Оллу, просто свинтил. Может, это было и не слишком честно, но я срочно придумал себе дело в городе:

— Мари, я в город — надо расплатиться с тинком Галусом. Поговори пока с мамой — у нее есть вопросы.

Видя мое «взмыленное» состояние и заплаканную Оллу, Мари чуть ехидно усмехнулась и ответила:

— Ладно уж, беги. Возможно, когда-нибудь и тебе придется спасать меня.

Словами не передать, насколько мне стало легче…

Тинк Галус расстроился из-за того, что мы с Мари больше не придем.

— Вы знаете, Оскар, я, пожалуй, мог бы вам снизить плату за обучение. Признаться, мне до сих пор не доводилось учить взрослых людей, но я бы очень не хотел расставаться с вами и Мари, — он выдержал небольшую паузу и добавил: — Я мог бы, пожалуй, даже позаниматься с вами в долг…

— Тинк Галус, дело не в деньгах. У нас появились дела, и больше на обучение просто не будет времени.

Когда он понял, что дело не в оплате и что мы действительно больше не вернемся, в его лице что-то изменилось. Он смотрел на меня так, как смотрит огромный сенбернар на хозяина, понимая, что тот его бросает. Тинк даже не стал пересчитывать деньги, а только сказал:

— Очень жаль. Мне будет не хватать этих уроков, — и через паузу добавил: — Это редкое удовольствие — говорить с понимающим собеседником.

— Тинк Галус, собеседника можно себе и вырастить, — улыбнулся я.

— Вырастить? В каком смысле — вырастить?

Я даже растерялся. Ответ казался мне настолько очевидным…

— Тинк Галус, вы живете один. Вы не голодаете — у вас есть свой дом и куча учеников…

— Оскар, — перебил меня тинк, — дети, с которыми я занимаюсь, не интересуются законами, историей, географией. Это очень практичные маленькие торговцы, для которых важнее всего прибыль. Нет-нет, вы не подумайте, я совсем не осуждаю их, но учить их… в общем, это — довольно скучно.

— Тинк Галус, я уверен, что в этом городе есть дети, которых бросили родители или у которых родители погибли. Среди них наверняка есть умные и любознательные детишки…

— Вы намекаете…

— Да я не намекаю, тинк Галус. Я прямо говорю. Вам будет не так одиноко, если вы начнете о ком-то заботиться.

Тинк как-то странно глянул на меня, вздохнул и проводил словами:

— Вы странный человек, Оскар. И Мари ваша необычная, — закрывая дверь он добавил: — Странный, но хороший…

Не знаю, последует ли тинк моему совету, но если не создаст себе подобие семьи — сопьется. А жаль, он хороший мужик. Хотя…

Понять его можно, конечно. Я прямо представлял класс, состоящий из шести-семи маленьких практичных Миттонов. Дети не виноваты, что растут в такой среде и все их интересы сосредоточены на прибыли.

Домой я вернулся незадолго до прихода покупателя с деньгами. Сопровождал этого мужика вездесущий Сайм. Передавая мне деньги, покупатель уточнил:

— Как договаривались — через седмицу дом вы освободите.

— Да завтра уже освободит, — вмешался Сайм.

Когда покупатель ушел, я, понимая, что от «друга» просто так не отделаться, отдал ему три серебрушки. Он сидел у стола и разглагольствовал о том, что новый дом, который мы на днях смотрели, гораздо больше и богаче, чем этот.

— Ты прямо господином заделаешься, Оскар! Оно, конечно, пятерку-то за такую помощь маловато будет. Ну, да ты старого друга не обидишь, — он с ухмылкой посмотрел на меня и подмигнул.

Я с удовольствием пнул его под столом по ноге — он раздражал меня своей незамутненной быдловатостью. Показал ему глазами на дверь, и мы вышли.

— Ты зачем, придурок, при бабах о таком говоришь?!

— Да я просто шуткую, Оскар! Не гунди, пойдем, сразу за дом расплатишься.