Залив белого призрака

— Новые вырастают, как листики на дереве, — ответил за всех и всем Колька. — Или где-то лежат в рюкзаке, как парашют у лётчика.

— А медицинская сумка есть у него, с таблетками?

Все смотрели на командира-брата-капитана-сэра, но он произнёс неожиданное:

— В Космосе лекарства не нужны. Космонавтам всё внутри меняют на электрические приборы с лампочками: сердце было с кулачок, а будет как горошина, мышцы были как шары, а будут струночки, сам был ростом как отец, а будет как кузнечик…

— Правда? Слава, а зачем?

— Чтобы в кабине поместиться и в полёте не болеть.

— Ты где это читал?

— Я сам придумал. Как в подводной лодке — все ростом 150 см, тоненькие, чтобы в люк проскакивать.

— Ага, подводникам, чтобы зубы не болели под водой, меняют зубы на железные! Сама видела. Каку нашего папки, когда песни поёт, скажи, брат.

— А водолазу надевают шлем на голову, чтобы он не видел акул и не мог испугаться…

— Водолазы ничего не бояться, потому что их сразу в скафандры упаковывают…

— Если нужно водолаза заменить, его, как косточку из вишни, вынули и…

Стоп! Опять доктор достает меня вопросом: — вы опять вспомнил слово «вишня». Когда это было? — Легче проснуться, чем ответить.

Но память не отпускает так сразу, я медленно просыпаюсь, я медленно выхожу из своего детства, пытаясь досмотреть и дослушать… Опять проваливаюсь, как подводная лодка в бездну…

— Командир, — говорит Колюнчик, — я вот подумал: если у меня всегда за диктант двойка, так может это не потому вовсе, что я ваших правил не знаю, а потому, что я очень талантливый? У меня слух музыкальный! Как у барабанщика! В Космосе нужны барабанщики?

— Не понял, поясни!

— Ты мне три раза диктовать будешь, а я три раза слово «кузнечик» слышать и писать буду по-разному, потому что я слышу как музыку: куз-не-и-чик… кузни-и-чик, кузне-е-е-а-чек, кузне-чааак…

— Так ты, пиву-у-н? Или певе-еец? Или ты пивец? Запива-ала ты, Колюнчик?

— Во мне душа! Душа поёт. Так бабуля говорит. Поэтому я для всех Колюнчик. Я в подводники не пойду — там тесно. И в космонавты не пойду — там петь нельзя…

Случилось. Картинка пропала. Море, Колюнчик с друзьями и солнце с костром — всё погасло. Сон мой из памяти вынули, как косточку из вишни. Стоп! Я опять это слово вспомнил. Вишня! Когда это было? Вирус завёлся? Лечиться надо? Всё сделалось так, как Славка говорил — наплодили народа, не хватило еды, полетели в космос… Называть и записывать стали по номерам, даже буквы пришлось использовать, поскольку цифр не хватило… Назовите ваш межпланетный код… А дополнительный номер генетической проверки? По порядку номеров… Мозг вынули, а флэшку космонавта вставили… Там не может быть слова «вишня», — говорит психоаналитик. У него всё по номерам: номер пациента, номер болезни, номер лекарства от всех расстройств! Пурген какой-то.

Опять вернулась картинка детства и моря.

Мальчишеский голос прозвенел весело, как школьный колокольчик:

— А я на номер не согласен, мне нравиться, когда меня зовут Колюнчик. Что скажешь, Жека?

— Колюнчик, миленький, а как ты будешь называть меня, когда вырастешь на два сантиметра выше подводника?

— Как-как? Не знаешь, что ли? Конечно, Женечка… Же… — Но девочка приложила пальчик к губкам и покачала головкой, как фарфоровый китайский болванчик на комоде у бабушки: ишь, Коляша, чего захотел… У нас кругосветное плавание… Ой, мальчики! — Она закричала громко, вскакивая в рост и указывая рукой: капитан! Земля! Неизвестная прежде земля! Мы с вами летим среди звёзд! Луна проносится мимо, как мяч на футбольном поле!

— А вон там космонавт стоит.

— Это не космонавт, это корова на берегу.

— А пусть это будет космический пришелец на четырех ногах. Командир, это ничего, что он нашу траву жрёт, бабушкиной козе не останется.

— Пусть жрёт. У нас коза не жадная.

— Он проголодался, наверное. Опух от голода. Так всегда говорят. Я бы его подлечила, вон, как губы у него опухли — губищи! Точно, инопланетянин. Бабушка говорила, что на Луне планетяне живут и на нас сверху смотрят.