Заложник любви

– А что он сказал? – спросил Морис, не очень-то вслушивавшийся в ворчание Шуры.

Он, говоря о завещание Свиридова, сообщил, если я все правильно поняла, что выплаты женам будут осуществляться до конца их дней. И пункт о прекращении выплат в случае повторного брака утрачивает свою силу в случае кончины самого Свиридова.

– Действительно, – задумался Морис.

– А это наталкивает нас на мысль о том, что смерть Леонтия могла быть выгодной всем его женам.

– За исключением Зинаиды, – напомнил Морис.

– За временным исключением, – уточнила Мирослава.

– Не понял?

– Зинаида Яковлевна в любую минуту могла перестать любить своего бывшего мужа и захотеть создать новую семью. Тогда смерть Леонтия пригодилась бы и ей.

– Как у вас все просто! – с неожиданным недовольством проговорил Миндаугас.

– Что ты имеешь в виду?

– Эти ваши «полюбила, разлюбила»!

– Что же здесь сложного? – не поняла Мирослава.

– Ничего! – вспылил Морис. – Так не бывает!

– Я что-то никак не возьму в толк, о чем ты толкуешь!

– Я, кажется, говорю на русском языке!

– Милый, я не знаю, что тебе кажется. Если хочешь что-то сказать, то выскажи свою мысль прямо.

– Пожалуйста! Нельзя полюбить и разлюбить по щелчку пальцев!

– Ах, ты об этом, – вырвалось у нее с облегчением, – я не имела в виду ничего ужасного и аморального, просто, как показывает практика, любое чувство, если его не поддерживать, рано или поздно гаснет.

– Не любое! – упрямо стоял он на своем.

– Ладно! – махнула она рукой. – Пусть Зинаида любит Леонтия, сколь ей угодно долго, суть в другом.

– В чем?

– В том, что любая из жен могла избавиться от Свиридова.

– Они все ночевали в одном доме, – напомнил он.

– Вот именно! Но все спали в разных комнатах, и никто не заметил, когда и как покинул дом Леонтий.

– На сегодняшний день нам известно, что только Анна хотела выйти замуж.

– Да, на сегодняшний день нам известно только об Анне.

– И она небедная женщина.

– Небедная по общепринятым меркам рядового обывателя.

– Сын вырос, – сказал Морис.

– Это так. Но после смерти Леонтия Георгий еще и получит немалую часть отцовского пирога. Если б Леонтий не утонул, он мог бы прожить долго, и Георгию неизвестно сколько пришлось бы ждать отцовских денег.

– А он в них нуждался?

– Вроде бы не особо, – признала Мирослава.

– К тому же он увлечен наукой. А ученые, как правило, не меркантильны. Скорее рассеянны, – заметил Миндаугас.

– Так принято думать, – не согласилась Мирослава. – Но раз на раз не приходится.

– Могу ли я считать, что вы подозреваете Анну или Георгия? – прямо спросил Морис.

– Нет, не можешь, – ответила она. И пояснила: – Я подозреваю всех, но никого конкретно.

– Очень удобная позиция, – усмехнулся Морис.

Она ничего не ответила, даже не пообещала в шутку, как бывало не раз в подобных случаях, дать ему по носу. Просто промолчала.

– Завтра вы собираетесь отправиться к Антонине Савельевне? – спросил он только для того, чтобы прервать паузу.

– Удивляюсь твоей догадливости, – обронила Мирослава и стала собирать со стола грязную посуду.

– Не сердитесь, – виновато попросил он, присоединяясь к ней.

– Я и не думала сердиться, – ответила она спокойно.

– А вам не приходило в голову, – спросил Морис, – что Леонтий мог утонуть ни пятнадцатого февраля, а позднее?

Мирослава немного помолчала, потом ответила:

– Это вполне возможно. Трудно установить точное время смерти, если труп долго пробыл в воде.

– Так что его мог убить кто угодно! Даже случайный грабитель.

– В случайного грабителя поверить трудно, так как поехать к пруду, тем более в это время года, мог только тот, кто знал о существовании этого пруда.

– А Леонтий знал?

– Почти уверена, что нет, – ответила Мирослава.

– И это снова приводит нас к тому, что Свиридова к проруби привез убийца? – спросил Морис.

– Вот именно! К тому же, как мне видится, убийство было хорошо спланированным.

– Кто же в окружении Леонтия мог знать о существовании этого пруда?

– Если нам станет известно это, то мы узнаем и имя убийцы, – ответила Мирослава.

– Только даже глупец не признается в этом добровольно, – заметил Морис.

– На то мы и детективы, чтобы найти его самостоятельно, – ответила Мирослава.

Морис посмотрел в окно на медленно кружащиеся снежинки и сказал:

– Опять идет снег.

– Если ты намекаешь на то, что тебе приходится чистить снег одному, то я не против того, чтобы помочь тебе.

– Я не об этом, – поморщился он и заявил: – Да и не разрешу я вам снег чистить. Не женское это дело.

Мирослава невольно улыбнулась, вспомнив о своей ну очень женской профессии.

– Я о том, – продолжил между тем Морис, – что время быстро летит. Кажется, совсем недавно мы готовились к Новому году! Помните, как мы наряжали елку во дворе?

– Конечно, помню, – ответила она.

– А потом был сам праздник. Когда начинались праздничные дни, мне на какое-то время показалось, что он будет длиться долго-долго. Но, увы! Потом и День святого Валентина промелькнул. И скоро уже Восьмое марта.

– И что? – спросила она.

– А мы с вами вместе и все-таки как бы врозь, – проговорил он грустно.

Наконец-то она поняла, к чему он клонит, и решила, как всегда, превратить все в шутку: