Заметки о любви

Но и всей правдой не будет тоже.

Мэй наконец готова. Ее камера установлена на импровизированном штативе, сооруженном из кроссовок и щетки для волос. Она чуть наклоняется и смотрит прямо в глаза Хьюго.

– Итак.

– Итак, – говорит он, – наверное, ты хочешь знать, как кто-то может быть настолько симпатичным.

Девушка смеется.

– Не совсем.

– Значит, как кто-то может быть настолько очаровательным?

– Я хочу знать, какая у тебя заветная мечта, – говорит Мэй, глядя на камеру, и Хьюго, пользуясь тем, что она не смотрит на него, собирается с мыслями.

– Точно. Хотя ты ее уже вроде как знаешь.

Мэй смотрит на него так, как будто он тупой.

– Да, но теперь тут камера.

– Да, верно. Ладно. – Проглотив ком в горле, Хьюго таращится на объектив. – Ну, раньше у меня не было мечты. Все всегда в определенном смысле лежало передо мной на блюдечке, и мне в голову даже не приходило, что может быть как-то по-другому. Но потом я сел в этот поезд, и все изменилось. – Он смотрит в окно на высушенную солнцем почву. – Это как если бы я всю жизнь прожил на плоской карте, а потом вдруг осознал, что на самом деле мир – это глобус. И хотя мне все равно придется вернуться, теперь у меня есть это знание. И оно никуда не денется.

Мэй на мгновение встречается с ним взглядом, но ничего не говорит.

– Я начал понимать, что многие люди вообще не придают значения мечтам. Они считают их далекими планетами, на которые им никогда не суждено попасть. Я должен был выйти за пределы своей обычной жизни всего лишь на неделю, но никто не предупреждает: стоит вам сделать это, хотя бы на минуту, и вам всегда будет мало. Всегда будут еще планеты, на которых вам захочется побывать. – Хьюго улыбается и слегка трясет готовой. – Создается впечатление, что моя мечта – это стать астронавтом, да?

Мэй улыбается.

– Надеюсь, что когда-нибудь ты побываешь на всех.

– Я тоже, – отвечает он.

– А чего ты больше всего на свете боишься? – спрашивает девушка, и сердце у Хьюго дергается, словно кто-то обвязал его веревкой и со всей силы рванул.

У него очень много страхов. Слишком много, чтобы перечислить.

Но прямо сейчас, в этот самый момент, больше всего на свете он боится попрощаться с ней. И поэтому отвечает:

– Акул.

Мэй закатывает глаза.

– Ну да, конечно. И как много акул ты видел в Англии? Давай, отвечай честно.

Хьюго задумывается, а его сердце продолжает неровно биться.

– Меня очень тревожит, что сам по себе я мало что представляю, – через некоторое время отвечает он. – Мне нравится быть одним из шестерняшек, очень! Круто быть частью стаи: рядом всегда кто-то есть, мы стоим стеной друг за друга, несмотря ни на что; всю жизнь мы делимся друг с другом опытом. Это необычно, мне кажется. Что тебя кто-то знает так хорошо. Иногда это очень даже чудесно. Но в то же время я не хочу всегда оставаться одной шестой. Поэтому эта неделя так много для меня значит. И поэтому я хочу, чтобы она никогда не заканчивалась.

Хьюго умолкает, не зная, что еще сказать. Странное ощущение – говорить одновременно и с Мэй, и с камерой. Где заканчивается интервью, а где начинается их разговор? Какими частичками себя он может поделиться с людьми, а что – слишком личное?

Мэй кивает и переходит к следующему вопросу:

– Что в этом мире тебе нравится больше всего?

– Мне… – Хьюго чувствует, что вот-вот скажет «нравишься ты». Его отвлекает ее теплый взгляд и то, как она смотрит на него; все еще поднимающееся по небосклону солнце за окном; и мысль о том, насколько это невероятно – быть сейчас здесь, в Неваде (кто бы мог подумать!), с девушкой, которую он знает так недолго, но с которой уже не в силах расстаться.

– Мне нравится… – снова начинает Хьюго, а потом проводит костяшками пальцев по оконному стеклу. – Вот это.

– Поезд?

– Да. И окно. И вид из окна. От него просто дух захватывает, согласна? То, что я сейчас так далеко от своей обычной жизни. То, что вижу и узнаю так много всего нового. – Он в изумлении качает головой. – Я люблю своих родителей, даже когда думаю, что не люблю. И я люблю своих братьев и сестер. Даже тогда, когда кажется, что их слишком много. Я люблю своих друзей из школы и свою бывшую девушку, своих учителей, пусть даже один из них как-то раз отчитал меня за то, что я витал в облаках. Я люблю свою комнату в нашем доме, даже когда Альфи возвращается с тренировки по регби и от него воняет, как от кучи дерьма. Я люблю книги моей мамы несмотря на то, что многие описываемые там события вгоняют меня в краску. Мне нравится это путешествие и то, что все так здорово совпало и я очутился здесь с тобой. Мне нравится, что благодаря этой поездке я столько понял про себя. И она вдохновила меня. Но больше всего мне нравится это.

Мэй снова смотрит в окно вслед за ним. Потом она выключает камеру.

– Послушай, ты должен написать это письмо, понимаешь?

– Я уже говорил тебе…

– Неважно. Ты должен им об этом рассказать.

Пустыня осталась позади, и сейчас поезд, снизив скорость, взбирается в горы. Вскоре появляются густые сосновые леса, а вдалеке белеют снежные вершины. Из громкоговорителя доносится объявление о том, что они въехали в штат Калифорния.