Заметки провинциального доктора

Главное: иметь не так даже сноровку, как нюх. Ты должен угадать среднеобластные показатели, чтоб их и держаться в своем отчете. Разумеется, есть данные прошлых лет, но ты, поди, угадай койко-день и средний оборот койки по области. Конечно, тебе поможет всеобщая установка на уменьшение койко-дня и, следовательно, увеличение оборота койки. Это все серьезно: если у тебя большой койко-день — миндальничаешь (нет, конечно, скажут, что не внедряешь новые средства лечения), а малый койко-день — выписываешь недолечившихся (липу гонишь, голубчик). А сроки лечения год от года срезаются.

При этом держи в голове коэффициент поправки, то есть помни, под каким углом ты гнал прошлогодний и позапрошлогодний отчет. И тут опасно промахнуться: если попадешь в хорошие — нагрянут комиссии, а в плохие — станут ругать.

Что утешает: скоро кончится эта фигня, на год отбой, и снова можно будет заняться делом.

И еще: примерно в эти дни все заведующие и все главврачи по всей стране трепещут: как на этот раз пройдет отчет. Из этих отчетов и будет составлен отчет облздрава. Ну, там, понятно, масштабы повыше, в облздраве будут прикидывать заболеваемость, да койко-день, да смертность по всей стране, чтоб тоже не промахнуться, но их заботы очень высоки и недоступны для районного человека.

Так вот о цифрах. Они стали просачиваться лишь в последнее время. А то все таинственность, секретность, специальные коды. Сколько вензаболеваний — тайна, сколько опасных инфекций — просто немыслимая тайна (эти тайны, впрочем, продолжают оставаться тайнами).

Значит, если человек вдруг спросит, а чего это у нас больницы такие обшарпанные, прямо скажем, занюханные больницы, отчего в районе как самое неухоженное здание, так это непременно больница, и штукатурка обвалилась, и стены закопченные, и сырость на стенах проступила, ответ будет прост: на ремонт одного квадратного метра любой поверхности больницы полагается 6 (шесть) копеек. Хоть ты кафель в операционной меняешь, хоть напрочь прогнивший пол — все одно, шесть копеек.

И не нужно удивляться, что палаты у нас большие, и в них коек напихано сверх всякой меры. Оно и понятно: если по норме на одну койку полагается семь квадратных метров, то у нас приходится лишь четыре (это при том условии, что об относительности цифр мы уже договорились)

Однажды увидел картинку, которую запомнил, конечно же, навсегда. Пришли в отделение после Нового года (там вышло два дня праздников). Вижу: коридоры забиты до невозможности, все пущено в ход: раскладушки, топчаны, даже кушетку из физиокабинета вынесли. И больные лежат на голых матрасах (о них лучше помолчать, они старые и в таких разводах, что описать это невозможно, это уж, как говорится, пускай Художник, паразит, другой портрет изобразит), — нет белья, так как запила сестра-хозяйка. Но главное, лопнули трубы, так как дежурный кочегар решил в новогоднюю ночь не отставать от сестры-хозяйки. И мои парализованные старушки мерзнут под легкими казенными одеялами. А на окнах толстая наледь, никак не желающая пропускать свет. Нет, правда, запоминающаяся картинка. И поэтому, думая о разных календарях, иной раз вспомнишь и век пещерный.

Нет белья. С ним повсеместно большие трудности. Прачечные его рвут, а нормативы существуют еще с тех пор, когда и прачечных-то не было, да белье и подорожало за последние десятилетия.

И вот время от времени «Скорой помощи» дается указание везти рожениц в роддом только со своим бельем, если, разумеется, она не желает после родов лежать на несвежем, в желтых разводах матраце.

Этой зимой я привез роженицу в наше родильное отделение. В медицине, как нигде, важны подробности. И они в данном случае таковы, что родильное отделение берет только сельских жительниц, а городских мы должны везти в тот роддом, что укажет бюро госпитализации.

Да, но тут, к сожалению, еще одна подробность. Роды повторные, схватки через три минуты, а мороз двадцать восемь градусов. Не то беда, что не довезу и роды придется принимать в машине, а то беда, что младенца поморожу.

Привез роженицу в наше родильное отделение. А доктор дежурит строгая и принципиальная. Не возьму, и все. Вы городские, а у меня нет белья. Я, чтоб припугнуть, говорю, а вы напишите отказ в карту. И ведь смелая женщина, так и написала: в госпитализации отказано из-за отсутствия белья.

И что удивительно: смелость победила — довез я-таки женщину.