Замкнутые на себя

Гарик, летящий в небе, услышав призыв, спикировал вниз, пахнув огнём и весь народ, сразу вспомнив короля, ломанулся с дороги прочь. Варевот, неизвестно каким образом узнавший о прибытии Ерхадина, вскочил на коня и бросился по сразу опустевшей дороге навстречу королю.

Встреча своего любимца немного успокоила Ерхадина, и он с удовольствием слушал доклад Варевота, который, скорее, походил на сбывшуюся сказку. Почувствовав свою причастность, Ерхадин с удовольствием и более внимательно стал присматриваться к прошедшим изменениям, находя в них те мысли и чаяния, которые носил в голове сам.

Ещё больше его порадовала Барриэт, сумевшая за столь короткое время собрать свой двор и выстроить его перед дворцом, ожидая мужа. Он сошёл с коня, чувствуя свою значимость перед выстроенной перед ним челядью, и обнял Барриэт, такую знакомую, тёплую и домашнюю.

— У меня есть для тебя новость, — шёпотом сообщила ему Барриэт, добавляя к приятности встречи некую ажурную таинственность. Ерхадин прижал её к груди и ходой хозяина поднялся по каменным ступенькам, рассматривая хоромы и слушая на ходу торопливые и ненужные комментарии Барриэт.

— Хочу праздника, — сообщил Ерхадин, и Варевот, кивнув головой, тут же отстал и исчез, выполняя распоряжения. Барриэт увлекла Ерхадина во внутренние покои, дав распоряжение приготовить баню, а вначале потянула его за накрытый стол, перекусить.

Прибывших с Ерхадином встретили побратимы, и, дав команду разместить новобранцев, забрали старых друзей в соседнюю харчевню, где со смехом делились старыми и новыми новостями, смачивая их крепкой фруктовой настойкой.

К вечеру в большой зале вновь выстроенного здания резиденции собрались крепкие горожане, и те из нужных людей, кого успели предупредить, чтобы достойно отметить приезд короля. Разношёрстная толпа возбуждённо ожидала Ерхадина, тихо переговариваясь и погружая зал в монотонный гомон. Появился Ерхадин, чистый, в новой одежде, приготовленной ему Барриэт, которая отвечала её вкусу и пониманию положения мужа.

Подготовленные Варевотом гости говорили здравницы в честь ратных подвигов Ерхадина, немного перевирая события, но снисходительно и с удовольствием выслушанные Ерхадином. Вечер тихо перешёл в пьянку и Ерхадин, оставив гостей, ушёл в спальню, увлекаемый Барриэт. Когда он распалённый близостью Барриэт, лихорадочно стягивал с неё белье, она тихо засмеялась и прошептала ему на ухо: «Ты не слышал мою новость».

— Какую? — торопливо спросил Ерхадин, обнажая её груди.

— У нас будет ребёнок, — сказала ему Барриэт, прижимая его голову к своей груди. Ерхадин вначале не понял, но осознав сказанное Барриэт, прижался к ней и прохрипел:

— У нас будет не один ребёнок.

* * *

Праздник по поводу возращения из похода и сообщение Барриэт о ребёнке были омрачены утренним сообщением Варевота о том, что Гарик болен. Ерхадин лежал в постели с Барриэт, когда в комнату постучали.

— Входи, — крикнул Ерхадин, ничуть не стесняясь своего помощника. Когда тот доложил, король встал и начал собираться. На попытки Барриэт остановить его, Ерхадин резко её оборвал, и грубо оттолкнул.

— Тебе зверь дороже меня? — вспыхнула Барриэт.

— Я могу повернуться к нему спиной, — загадочно сказал Ерхадин и удалился. Барриэт проплакала до обеда, а потом поднялась, но мужа в доме не было: он, вместе с Варевотом возился около ограждённого загона, где на соломе лежал Гарик. Выросший змей, размером с хорошую лошадь, валялся на своих шести коротеньких лапках, опустив морду на солому, а его крылья безжизненно висели по бокам, как нескладные большие тряпочки.

Беспокоиться было о чём — на туловище Гарика там, где в него входила шея, по бокам появились болезненные нарывы. Гарик мучился, изредка шипел, открывая пасть и вывалив тонкий раздвоенный язык, а из уголков влажных глаз стеками слёзы. Иногда Гарик поднимал глаза на Ерхадина и тихо ему шипел: «Ш-ше-я ва-ва-а». Ерхадин обнимал его за шею, поглаживая голову, и сочувственно бормотал ему какие-то успокоительные слова. Рядом крутился Варевот, поднося змею то воду, то кусок мяса, но Гарик на всё даже не смотрел.

Вечером Ерхадин лежал в загоне на соломе, а Гарик, положив тяжёлую голову ему на грудь, прикрыл глаза и дремал, иногда мелко вздрагивая. Варевот притащил откуда-то какие-то ковры и прикрыл Гарика, но тот никак не реагировал.

Барриэт, решившая простить Ерхадина, подошла к загону и примирительно спросила у Ерхадина:

— Ты когда придёшь спать? — на что получила порцию ругательств и, окончательно обозлённая, шмыгнула в дом, мечтая о большом камне, который бы прихлопнул обоих разом: и мужа, и змея.

Та они и заснули, змей на человеке.

* * *

Элайни не поверила своим глазам:

— Серёжа, это ты?

— Нет, профессор Бартазар Блут, — пошутил Серёжа, склонившись над Элайни и рассматривая её, как будто никогда не видел.

— Твой профессор мне уже сниться, — отшутилась Элайни, — как я рада, что ты жив.

Она обняла его, прижавшись к его груди и замерла, всё ещё не веря.

— Мы тебя искали по всем горам, — подняла глаза Элайни: — Где ты был?

— Меня, вероятно, задержала временная петля.