Замкнутые на себя

У Элайни было заметно живот, который Алида осматривала каждый день и слушала, прислонив к нему ухо. Однажды, в середине зимы, она, как обычно осмотрев Элайни, задумчиво наморщила свой лоб и принялась снова её выслушивать. Цокала языком, горбилась больше чем всегда, и на все вопросы Элайни отвечала односложно: «Потом, потом».

Когда прилетел Сергей, как обычно, с белой куропаткой в руках, Алида потащила его якобы к корове, отстранив Элайни: «Посиди дома, там холодно».

— Плохо, соколик, — сообщила она Сергею, поглаживая корову, — с плодом что-то не так.

Она рассказала о своих опасениях. Сергей слушал внимательно, а потом сообщил: — Ты завтра утром, как подоишь корову, в дом не входи. Можешь с глеями поваляться, у них тепло.

Алида промолчала, так как давно интуитивно чувствовала его силу. Вечером Сергей был нежен с Элайни, как никогда. Она успокоилась, и, ласкаясь к нему, только бросила мимоходом: — О чем вы шептались с Алидой?

— Корова хромала. Заднее копыто подрезали, — спокойным тоном сообщил Сергей и пошутил: — Может и твои копыта почистить?

Элайни толкнула его в бок и, прижавшись к груди, так и заснула. Утром, когда она ещё спала, а Алида ушла в хлев, Сергей склонился над ней и расплылся, окутывая её коконом. Закрытое одеялом тело лежало неподвижно, и посторонний наблюдатель не могло сказать, что происходит внутри.

Алида, забыв все обещания, выскакивала во двор и, прислоняясь к замёрзшему слюдяному окошку, пыталась что-то рассмотреть. Но её все потуги были напрасны, даже войдя в дом, она ничего бы не увидела, кроме неподвижного тела, укрытого лоскутным одеялом.

Уже вечерело, когда Сергей поднялся из кровати и прикрыл Элайни одеялом. Выйдя на улицу, он зашёл к глеям, которые собирались выбираться на ночную охоту, но там Алиды не было: она доила корову. Зайдя в хлев, Сергей спросил:

— Не замёрзла?

— Не замёрзла, а измаялась, — пожаловалась Алида.

— Все хорошо, — сказал Сергей, принимая у неё ведро.

Они вместе зашли в дом и увидели Элайни, присевшую на кровати.

— Разве уже вечер? — поразилась она: — Я что, весь день проспала?

— Соня моя любимая, — прижал её к груди Сергей.

— А ты что, на охоту не летал? — удивилась Элайни.

— Не одной тебе отдыхать, — парировал Сергей, а Элайни счастливо захихикала и повисла у него на шее.

Возле двери стояла Алида и тоже счастливо улыбалась. Как будто грелась на солнышке.

* * *

Зима оказалась снежная и перекрыла все пути-дороги, так что столица Емен была отрезана от всех провинций. Единственным напоминанием о какой-то власти в стране было появление трёхглавого змея в небе, который, снижаясь над городами и деревнями, имел привычку полыхнуть огнём. Такое странное напоминание о власти оказалось действенным, а приучил змея к такому изъявлению чувств сам король Ерхадин, когда осматривал с высоты свои владения.

Иногда Ерхадин садился на главной площади, наполняя городок переполохом и зажигая жизнь в дремлющей глуши. Тогда его встречали, как короля, угощали, что-то докладывали, и тешили его самолюбие, показывая, что он — Ерхадин, является тем оплотом власти, вокруг которого вертится колесо жизни в королевстве.

Возвращаясь из таких поездок, он был весел, балагурил и шутил со всеми, иногда закатывал пиры, а Барриэт не могла нарадоваться на его улыбающуюся половинку лица. Но чаще его настроение покрывалось мраком, и в такое время Барриэт искренне желала, чтобы он куда-нибудь улетел и не вернулся.

Её отдушиной был Варевот, который улаживал всякие дела легко и непринуждённо, как будто и проблемы не было. К тому же к Барриэт он относился по-братски, так как их объединяло время, когда они были маленькой сплочённой группой противопоставленной всему миру. Была какая-то тонкая черта, которую они не переступали, но находиться возле неё каждому из них было приятно и комфортно.

То ли от скуки, то ли от избытка свободного ума, но однажды Ерхадин, находясь в Емене, взял ровную доску и принялся показывать Барриэт знаки письма. Её так позабавили и заинтересовали загадочные значки, что она не успокоилась, пока не выдавила из него все, что он знал. Ерхадину пришла мысль, что для королевства будет польза от письма, и он принялся учить своих воинов. Но вскоре устал, так как пришлось заколачивать знания плёткой, и уроки превратились в истязания.

Тут снова помог Варевот, который, как и Барриэт, схватывал всё на лету. Он испросил разрешение у Ерхадина набирать способных детей, чтобы учить их с детства волшебству и письму, а когда вырастут — отправлять на службу королю. Ерхадину мысль понравился, и он, порывшись в прошлом, извлёк оттуда название такого обучения — «академия». Так, от скуки Ерхадина, в королевстве появилась Академия Маргов.

У змея по всем шеям и хвостам пошёл роговой гребешок, он явно заматерел, хотя втрое увеличившийся ум не возрос качественно. Его физическое изменение доставляло ему неизменное удовольствие, и он хвастался своими появившимися гребешками перед всеми, кто попадался на пути.