Замок Эйвери

- Так, может, он любил мальчиков? Или… нет, девочек он не любит по твоим словам.

- Прекрати, Блейз. Мальчиков любил Альбус.

- Оп-п-аньки, Великий Д-директор был геем и растлевал хорошеньких мальчиков, это правда?

- Истинная, я был свидетелем одного неудавшегося растления, причём мальчик просил о продолжении банкета. Дамблдор, старый лис, приглашал мальчика и угощал его чаем с «приправой», так что потом подросток ничего не помнил, просто болел растянутый анус по неизвестной ему причине, а о таких проблемах подростки редко говорят даже друзьям.

Альбус же называл свои действия Посвящением, представь себе.

- Представляю себе эту картину - старый Альбус со своей длинной бородой на прищепке склоняется над пацаном, стонущим от афродизиака, затмевающего, к тому же, память, распростёртом на столе с магическими побрякушками.

Блейз откровенно хохочет, видимо, не верит моим словам. Ну что ж, это его право - верить мне или нет…

- Так ты не веришь мне? - вопрошаю я нарочито грозно.

- Ни капельки, но я хочу от тебя одного - поцелуя. Надеюсь, Люпин не почувствует его?

- Я тоже на это надеюсь. Иди ко мне, Фома неверующий, любитель коротких романов.

Ну, целуй же меня.

- Сначала я разденусь.

- Зачем ещё?

- Чтобы ты полюбил меня также сильно, как люблю тебя я.

- Не надо, Блейз! - кричу я почти что в панике

Увидеть нагого Блейза - значит сделать ещё один шаг к измене, но тот уже произносит раздевающее заклинание, причём для нас обоих. Я в ужасе - что теперь делать?

Изменить Рему?! Но это равносильно самоубийству, а что ещё остаётся, когда рядом с тобой нагое, извивающееся от страсти, красивое, молодое мужское тело?!

Руки тянутся к соскам, животу, пупку, паху, разгорячённому желанием…

Он быстро переворачивается на живот, предоставляя моему взору округлые, поджарые, смуглые ягодицы.

Слышится едва различимый шёпот:

- Ну же, Север, возьми меня, ведь я весь перед тобой.

Он поворачивает голову, подставляя губы для жаркого поцелуя, и получает его. Я снова сбиваюсь с дыхания, стараюсь восстановить его, но у меня, как всегда, плохо получается.

Я, растягивая маленький от долгого воздержания анус, вхожу медленно и аккуратно, изо всех сил сдерживая порыв как можно скорее овладеть этим прекрасным, бронзовым телом, но контролирую своё продвижение разумом, а, значит, Блейзу нечего бояться. Он выгибается дугой, когда я вхожу до половины, и подставляет прекрасное лицо со звёздными глазами для поцелуев:

- Какой ты… нежный, - шепчет он так, что слышно, кажется, по всему замку, но мне всё равно - нас двое в этом мире, и никто другой не может нам помешать. Я целую его веки, он стонет, я вхожу глубже; целую брови, он шепчет что-то по-итальянски, оказываюсь в нём почти весь;

целую в губы - жарко, требовательно, как целовал когда-то Гарри - Рема так не поцелуешь, вхожу полностью и замираю на миг, прежде, чем начать двигаться в нём; не отрываясь от упоительных губ, начинаю двигаться, он подаёт бёдрами знак, что хочет быстрее. Пожалуйста - это твой ритм? Двигаюсь отчаянно, рывками, так, как он хочет, нахожу его напряжённый член - два совместных движения, и мы кончаем…Моя душа взлетает куда-то высоко-высоко, и тело, непослушная бренная оболочка стремится вслед за душой, куда-то прочь из этого мира… Куда, я не знаю - со мной никогда ещё не было… так, мне ни разу не было настолько великолепно, я просто чувствую себя живым, как никогда, в этих простых движениях заключена некая тайна, непостижимая мною.

… Я произношу очищающее заклинание для нас обоих и устало падаю на кровать рядом с Блейзом. У меня перед глазами - всё ещё красноватая пелена с переливающимися всеми оттенками разноцветными кругами, а что чувствует сейчас Блейз? Но я молчу, наслаждась произошедшим.

Так мы лежим некоторое время, молча, переживая случившееся заново.

- Сев, о, Сев…

- Что, воэлюбленный? Ты хочешь что-то сказать?

- Да - я люблю тебя и не напрасно ждал весь предыдущий год… Сев, ты ведь мой теперь? Ну, хотя бы чуточку?

- Чуточку твой - ровно на одну ночь. Так давай сделаем так, чтобы она нескоро забылась, согласен?

- О-о, да-а.

- Скажи, тебе… понравилось? - с затаённым ожиданием спрашиваю я.

- Я уже сказал, что не напрасно ждал, когда ты сам возжелаешь меня. Но я и представить не мог, что будучи сверху, можно быть таким нежным и терпеливым, а потом вдруг страстным, сжигающим все барьеры, как огонь, поглощающий пергамент, и на пике наслаждения не забыть о том, с кем занимаешься любовью…

Я говорю, естественно, не о Горте, а о Клодиусе Анри, который, как мне казалось, был безупречным любовником, но он, будучи в подавляющем большинстве случаев активным партнёром, всегда кончал первым и только разрядившись, вспоминал обо мне.

Когда же я был сверху, он не позволял мне коснуться его члена, пока не кончу я, а мне так хотелось, чтобы финал мы разделили бы на двоих…

И только ты, Сев, дал мне почувствовать необычайное счастье оргазма, одного на двоих, вдвое большего, чем поодиночке. С кем ты научился…так любить?

С одним твоим ровесником, который стал моим первым мужчиной.