Замок на двоих. Пряха короля эльфов

Ругань была бессмысленна и шла уже не по первому кругу. Все это мы обсудили, еще когда Айкен заворачивал меня словно рулетик. И про тишину мы несколько забыли.

А потому голос, что грянул сверху словно раскат грома, оказался неприятной неожиданностью.

— Что здесь происходит?!

Я подняла глазоньки, и от вида предмета обожания в непосредственной близости меня окончательно повело. Восторженно пискнув, я вихрем взлетела по ступенькам и последним усилием воли заставила себя броситься на шею не королю, а соседней статуе.

— Элла?!

— Снимите чары! — с трудом дыша, потребовала я. А после все же не удержалась: — О мой король! О прекрасный, чудесный, любимый!..

Где-то Айкен бился лбом об пол, видимо опережая события. Тишину разбавили уже знакомые причитания о том, как несчастный брауни виноват, хотя на самом деле конечно не виноват, это все гадские человечки.

— Успокойся, — небрежно уронил высший фейри, одним словом прервав истерику своего подданного, а потом повернулся ко мне и, протянув руку, ласково попросил: — Элла, отпусти статую. Нуада Аргетлам велик, но, право, не настолько, чтобы вешаться на него даже в каменном виде. Пойдем, золотая моя?

Глупенькая пряха восторженно пискнула и рванула во тьму вслед за прекрасным и великолепным. Стоило коснуться прохладной кожи Сумрачного Плетущего, как я окончательно перестала владеть собой и безропотно позволила вести меня дальше.

В глазах потемнело, а когда рассеялось, я вздрогнула, осознав, что, кажется, прошло некоторое время.

Мой взгляд блуждал по апартаментам короля, цепляясь за витражные окна. Огромные, стрельчатые, они были распахнуты, и в комнату врывался ветерок, нежно трогая прозрачный тюль и остужая разгоряченное лицо.

А еще я смотрела на серебряный столик на гнутых ножках, на котором располагались блюда с фруктами и хрустальный графин с вином.

Мне вообще нужно было хоть куда-то смотреть, чтобы отрешиться от происходящего. Я сидела на полу, на мягкой подушечке, у обитого бархатом кресла, на котором развалился Кэйворрейн, лениво запустив длинные пальцы в мои волосы.

Ушей коснулась мелодичная речь фейри, притом говорил он уже явно давно:

— …так что Айкен, боюсь, что пока мы можем лишь наблюдать.

Я дернулась, освобождаясь от ласки, слишком похожей на ту, которой удостаивают верного пса, и метнулась прочь от короля. Подальше! Сев возле стола, из-под растрепанных волос с испугом смотрела на Кэйворрейна и ощущала, что разум больше ничего не застилает.

Обожание пропало.

Остался стыд и… страх. То, что я к нему чувствовала, было настолько сильным, настолько мощным… кажется, в прежней жизни такое обожание я испытывала только по отношению к матери, в раннем детстве.

А особенно жутко то, что я никак не могла это контролировать.

Любовь к королю волшебной страны была поистине жутким чувством.

Фейри, склонив голову, с усмешкой посмотрел на меня, не торопясь потянулся и, бросив взгляд на Айкена, распорядился:

— Налей девушке вина.

Брауни тотчас бросился исполнять веление, а после подскочил ко мне и, вцепившись в локоть, больно рванул меня вверх:

— Встань, чего расселась! Мало того, что последняя баньши выглядит опрятнее, так еще и расселась при короле. Никаких манер у современных смертных!

Встав, я прислонилась к столу, и мне сунули хрустальный кубок, из которого терпко пахло ягодами и какими-то незнакомыми пряностями.

А у меня дрожали пальцы. Я стиснула их сильнее на изогнутой ножке, сделала большой глоток, практически не почувствовав вкуса королевского вина. Прямо посмотрела на Кэйворрейна и тихо, но твердо спросила:

— Как это можно прекратить?

— А что такое? — В лукавом прищуре голубых глаз по-прежнему читалась откровенная насмешка. — Тебе не нравится меня любить?

Очень хотелось поступить глупо — то есть швырнуть в него кубком. Но я сделала умнее: отпила еще три глотка, чутка успокоилась и спокойно ответила:

— Вообще не нравится.

Действительно, а какие плюшки в подобной любви? Пока вся она заключалась в том, что Айкен повалял меня по полу, пытаясь изолировать от его величества, а я пообнималась со статуей какого-то легендарного лорда во имя тех же целей.

— Твоя холодность радует, — в том же тоне отозвался Кэйворрейн и принял такой же кубок из рук брауни. С видимым удовольствием пригубил и, откинувшись на спинку кресла, заявил: — Видишь ли, Элла, я не наводил на тебя новых чар. Но магия призыва завязана именно на… любовные чары. Их не так-то просто снять. Однако днем ты была практически адекватна, а потому я решил, что свобода воли, которую ты потребовала, — решила все проблемы. Но нет.

Угу. Не виноватый я, оно само так работает.

— И что делать?

— Ждать, — повел плечами Кэйворрейн и обаятельно улыбнулся. — И, возможно, познакомиться получше, раз уж в ближайшее время как минимум ночами ты будешь очень ко мне неравнодушна. Для начала — можешь звать меня Кэйр. По моему опыту у смертных очень плохая память, да и артикуляция с трудом позволяет выговаривать длинные слова.

Ы-ы-ы!

Заботливый какой, с ума сойти.

— Как так вообще получилось, что вы, могущественный король, Плетущий и прочее-прочее не можете снять свои же чары?