Замок скрестившихся судеб

Но на Аркан с изображением Башни в Грозу нацелен и дрожащий палец старца, другой рукой приподнимающего карту Король Чаш, — конечно, для того, чтоб мы узнали, кто он, так как у этого заброшенного человека не осталось королевских атрибутов, — ничего на свете не оставили ему две бессердечные дочери (так, похоже, хочет он сказать, указывая на портреты двух жестоких дам в коронах и на унылый пейзаж, являемый Луной), и вот теперь его хотят лишить и этой карты — доказательства того, что он был выдворен из своего дворца, опрокинут за стены его, будто помойное ведро, брошен на произвол стихий. И жил он в буре, ветре и дожде, будто не могло быть для него иного дома, будто и вообразить нельзя, что в мире есть что-то кроме града, грома, урагана. И поскольку в голове у него ныне только ветер, молнии, безумие: «Дуйте, ветры, пока не лопнут щеки! Ливни, ураганы, затопите колокольни, флюгера залейте! Серные огни, быстрее мысли, предвестники крушащих дубы стрел, спалите мою голову седую! Ты, гром, сотряси всю землю, расплющи шар земной, разбей формы природы, уничтожь людей неблагодарных семя!» — такие мысли сверкают в глазах старого монарха, сидящего средь нас ссутулив плечи, облеченные уже не в горностаевую мантию — в рясу Отшельника, как будто он все бродит с фонарем в степи, где не найти укрытия, в сопровождении

Безумца — единственной его опоры и зеркала его безумия.

А вот для упомянутого нами молодого человека Безумец — просто роль, которую он выбрал себе сам, дабы разработать наилучший план отмщения и скрыть, насколько потрясен он выявлением вины Гертруды, своей матери, и собственного дяди. Если у него невроз, то всякий невроз методичен, как всякий метод невротичен. (Что хорошо известно нам, прикованным к этим таро.) Гамлет хотел поведать нам историю отношений между молодым и старшим поколениями: чем больше молодые чувствуют себя подавленными значимостью старших, тем более они склонны к крайним, абсолютным представлениям о себе, тем ощутимей нависают над ними родительские призраки. Не меньшую тревогу вызывают сами молодые у старших, тревожа их как призраки, слоняясь с понурым видом, пережевывая обиды, оживляя в старших угрызения совести, которые те уже похоронили, и ни в грош не ставя то, чем старшие гордятся, — опыт. Если Гамлет выглядит безумцем, расхаживая в спущенных чулках, уставясь в книгу, — что ж, переходный возраст располагает к умственным расстройствам. Впрочем, мать застала его (Влюбленного

!) несущим всякий бред в лицо Офелии; тотчас же ставится все объясняющий диагноз — безумная любовь. Но если кто от этого и пострадает — бедный ангелок Офелия: обозначающий ее Аркан — Воздержанность — предвещает уже ее конец в стихии вод.

Вот Маг объявляет, что при дворе даст представление бродячая труппа паяцев или лицедеев, — чем не случай столкнуть злодеев с их злодейством! В драме действует

Императрица — прелюбодейка и убийца, узнает ли в ней себя Гертруда? Клавдий в смятении бежит. Гамлет понимает: дядя будет шпионить за ним из укрытия; довольно будет точного удара Мечом по шевелящейся завесе, чтобы король упал, сраженный наповал. «Крыса! Крыса! Бьюсь об заклад, я уложу ее!» Но там таился не король, а (сообщает нам таро Отшельник) старик Полоний, навеки пригвожденный в миг подслушивания незадачливый шпион, не на многое сумевший пролить свет. Ничего-то ты не можешь сделать толком, Гамлет: не успокоив тень своего отца, оставил сиротою девочку, которую любил. Твоя натура предрасполагает тебя к отвлеченным размышлениям — не случайно Паж Динариев представляет себя погруженным в созерцание кругообразного рисунка — вероятно, мандалы, схемы внеземной гармонии.

Наша менее созерцательная гостья, иначе говоря — Королева Мечей — Леди Макбет, — при виде карты Отшельник, судя по всему, испытывает потрясение. Может быть, она воспринимает ее как еще одно явление призрака — накинувшую капюшон тень зарезанного Банко, которая, с трудом пройдя по коридорам замка, без приглашения садится за пиршественный стол на самое почетное место, и с косм ее в тарелку скатываются капли крови. Или узнаёт в нем собственного мужа, зарезавшего сон Макбета, который с фонарем обходит ночью комнаты гостей, медля, как комар, которому жаль пачкать наволочку.

— Руки-то обагрены, а сердце твое бледно! — подстрекает, провоцирует его жена, из чего не следует, что она намного хуже его: как и подобает супругам, они поделили меж собою роли, брак есть столкновение двух сокрушающих друг друга себялюбий, от которого дают трещину основы человеческого общества, столпы общественного блага зиждутся на гадючьих выползках частных зверств.