Замороженный мир

Ерш, Триш и кукла Триша переглянулись и впервые за долгое время пришли к единому мнению.

– Вы идите, Альберт Федорович! Сражайтесь! Зонт – оружие героя! А мы с Ершом спрячемся и будем вашим засадным полком! – предложил Триш.

– Кем-кем будем? – не понял Ерш.

– Учи историю, друг мой чулочно-носочный! Русские рати всегда оставляли засадный полк! Все хуже некуда, враг уже заказывает шампанское, и тут хлобысь! – засадный полк, выскочив невесть откуда, разбивает всех вдребезги! Потом, конечно, враги тоже кое-чему научились. С первых минут боя противник снимал с фронта лучшие дивизии, начинал искать наш засадный полк, рыскал по лесам и оврагам, и если не находил его, то, деморализованный, сдавался в плен!

Триш болтал и шуршал кустами слишком громко. Джип с прожектором, казалось бы благополучно проехавший мимо, внезапно остановился, и его прожектор высветил кустарник прежде, чем высокий Долбушин успел пригнуться. Послышались крики. К кустарнику, оторвавшись от цепи, бежали берсерки. Поняв, что он обнаружен, Долбушин поднялся во весь рост и, держа руку с зонтом на отлете, двинулся навстречу слепящему его прожектору.

– Это я! Альберт Долбушин! Не стреляйте! – крикнул он.

Триш и Ерш – только что такие шумные – вдруг разом куда-то исчезли. Только что были – а теперь и в помине нет. Вот уж точно засадный полк!

– Не стрелять! Подведите его к нам! – приказал кто-то.

Какой-то берсерк, которого ослепленный Долбушин даже не увидел, схватил главу форта под локоть и настойчиво потянул куда-то, указывая, куда идти. Потом столь же резко отпустил, прежде чем рассвирепевший Долбушин успел пустить в ход зонт. А потом Долбушин увидел Гая. Тот стоял у одиноко растущего дуба, отбегавшего от остальных деревьев леса. С этой точки хорошо просматривалась поляна и направление, в котором двигался рогрик.

– Альберт Федорович! Очень рад вас видеть! Не думал, что вы вольетесь в наши ряды!

Долбушин хотел произнести что-то такое же, ни к чему не обязывающее, но не нашарил подходящих слов. На месте лица Гая, стоящего к нему полубоком, он увидел какой-то клубящийся мягкий провал, да и себя самого увидел как бы со стороны – грязный, лицо злое, зубы оскаленные, как у хорька, и зонт в руке.

Неуловимые глазки Гая – где-то они там плавали в этой смятой вате – зорко перепархивали с лица Долбушина на зонт и в словах, казалось, не нуждались.

– Вы обезумели с этим рогриком

. Это станет концом всему! И вам в том числе! – наконец сказал Долбушин.

– Форты не получают псиоса… выхода я не вижу… А что мне конец… Что ж… возможно, не только мне, – злобно сказал Гай.

Долбушин увидел, как рука Гая медленно поднимается, готовясь подать знак невидимым арбалетчикам. Где-то за левым плечом послышался скрипучий, усилием наполненный звук взводимой тетивы. «Арбалет старой конструкции», – понял Долбушин.

Глава форта лихорадочно прикинул расстояние. До Гая шагов шесть? Семь? Возможно, если рвануться, можно еще добежать и ударить его зонтом. Можно и бросить зонт, хотя страшновато будет промахнуться. А уж бросить во второй раз ему не дадут. К тому же у Гая был кабан. Но все же Долбушин медлил. И даже удовольствие получал от своей медлительности.

– Я встречался с Кавалерией! – произнес он за секунду до того, как Гай подал знак.

Рука Гая застыла.

– Да? – спросил он как будто равнодушно. – За моей спиной – и так просто в этом сознаетесь? И что же? Общение вышло приятным?

– Я предложил ей раздробить закладку.

– Вот как? И что Кавалерия? Согласилась?

– Думаю, мне удалось ее убедить, хотя ясного ответа я не услышал, – сказал Долбушин.

– Женщины, женщины… – Гай растянул губы не то в улыбке, не то в оскале. – Но это хорошо, что ответа не было. Когда женщина в ответ на вопрос молчит, это верный признак, что вопрос услышан и запал в душу. Хуже, когда звучит «да» или «нет». Шансы передумать тогда выше.

Гай еще мгновение помедлил, соображая, что делать с Долбушиным. Мягкое лицо его оформилось, обрело четкую форму, а поднятая рука, так и не опустившись, предостерегающе качнулась.

– Не стрелять! Мы с Альбертом Федоровичем постоим тут, понаблюдаем за рогриком. Не так часто мир летит в тартарары. Не правда ли, Альберт?.. И, кстати, держитесь от меня не ближе, чем сейчас! Придвиньтесь на шаг – и вас застрелят.

– У вас же кабан

! – напомнил Долбушин.

– Это да. Уникум. А у вас первосущность, тоже вещь неслабая… – Гай покосился на зонт. – В общем, не будем играть в русскую рулетку. Лучше просто постоим посмотрим.

Долбушин повернулся, проверяя, насколько близко рогрик. И опять, стоило ему взглянуть на него, виски сильно заныли и в голову полезли жуткие мысли.

– Не смотрите туда! – сказал Гай. – Вы давно не проходили через болото, Альберт Федорович, правда? Вот и потеряли навык отличать реальное от внушенного. Скажи вам кто, к примеру, что я медуза, вы и поверите.

Долбушин покосился на лоб Гая, который все никак не мог затвердеть и дрожал как холодец.

– Так что? Останавливаем рогрика? Ну! Решайтесь! – предложил он.

Гай секунду подумал и покачал головой: