Замуж — никогда

Валентин долго не мог сообразить, что к чему, а когда сообразил, то вытолкал Шуру из квартиры в чем стояла и босую, а вещи выбросил в окно — собирать пришлось не только с земли, а и с нижних балконов, потому что жил Валентин на шестом этаже. Разбежались они без сожаления, надоевшие, неинтересные друг другу и немного удивленные тем, что в сердце от этих лет ничего, кроме пустоты и досады, не осталось.

Летом Шурка вынула из головы один из «гвоздей» — он преобразовался в штамп в паспорте о регистрации брака с гражданином Виктором Довгим. Но вот в прописке Виктор почему-то отказал. Сколько Шура ни намекала, он упрямо мотал головой, и она решила на время закрыть вопрос. Однако, избавившись от одного «гвоздя», она мало что выиграла, потому как тут же заимела новый в виде Ани. Правда, не сразу.

С приходом Шуры в доме поселилось зло. Как ни крути, а другого названия всему происходящему Аня придумать не могла, да и не пыталась. Она чувствовала его как любое живое существо — даже растения его чувствуют, что уж говорить о людях? Зло сопровождало Шуру везде, как шлейф духов, но было не только шлейфом, а еще и коконом, внутри которого она находилась. Аня могла бы описать этот кокон: плотный, как резиновый мяч, прозрачный, метра два в ширину, даже немного больше, а сколько в высоту — не поймешь. Почему именно два метра? Потому что, сталкиваясь с Шуркой в коридоре (а его ширина — два с половиной метра), увильнуть было некуда, и Аня ощущала холод этого кокона и исходящую от него ненависть. А вот на расстоянии более двух метров холод ослабевал. Именно поэтому Аня никогда на одном диване с Шуркой не сидела. Кто-то скажет — чепуха все это. Нет, не чепуха — Аня все это действительно чувствовала, но никому ничего не говорила.

Правда, иногда к ней приставала с расспросами тетя Оля:

— Как дела? Как Александра Васильевна?

— Ничего… — бесстрастно отвечала Аня.

Странности в поведении Шурки проявились, когда Ане стукнуло шестнадцать. Первая странность — она все время переставляла Анину чашку на другую полку, отдельно от других чашек, туда, где хранятся мука, сода, крахмал. Сначала девочка решила, что это случайность, и поставила чашку обратно, но она вновь оказалась внизу. Аня не выдержала и, краснея, спросила у Шуры:

— Зачем ты ставишь мою чашку вниз?

— А где ее место? — Шурка нахмурилась.

— Как где? Рядом с другими чашками.

— Она старая, ее давно пора выбросить.

— Мне эту чашку дедушка подарил.

— Ну и что? Молиться на нее?

Аня выпила чай, сполоснула чашку, вытерла ее и поставила рядом с другими чашками. Сидит в своей комнате, уроки делает и вдруг слышит — бабах! В кухне что-то разбилось. Аня сразу догадалась: это ее чашка — и бегом на кухню. Да, это действительно была ее чашка. Вернее, ее осколки.

Дальше — хуже. Аня спросит о чем-то Шурку, а та не ответит, будто Ани нет вовсе. И с мужем Шурка разговаривала сквозь зубы. Виктор тоже стал странным — иногда Ане казалось, что он наблюдает за ней. Это было неприятно. Отчим теперь на базаре торговал автомобилями. Часто уезжал в Германию на две-три недели. Как вернется, Шурка к нему с криком: «Я тут никто! Я не обязана с твоими детьми сидеть!» В общем, сумасшедший дом. Кричала, что ей такая жизнь осточертела, и почему-то обзывала Аню «маленькой шлюхой». Наверное, не очень Шурке такая жизнь осточертела, потому что по ночам из ее с Виктором спальни доносились весьма громкие стоны, хоть уши затыкай.

А однажды Ане приснился сон — Шурка стоит над нею и шипит: «Чтоб ты сквозь землю провалилась!» И звук такой, будто змея по земле ползет и опавшими листьями шелестит. Шелест усиливается, и вдруг Шура как закричит, глаза выпучила и куда-то вниз упала. «Сквозь землю провалилась», — думает Аня и видит свое детское платье, голубое в белый горошек, оно висит на спинке стула; дедушкины книги, их много, они лежат стопкой посреди комнаты, одна на другой, и стопка эта уходит высоко-высоко, в огромное белое облако, потому как потолка в комнате нет. Аня опускает голову, а перед ней стоят дедушка, Клякса и мама. Дедушка улыбается и гладит Кляксу по крутому боку. У его ног, нетерпеливо виляя хвостом, сидит Рекс, и из его глаз текут слезы… А рядом с Рексом — Виктор. Из его глаз слезы не текут, у него другие глаза, алчные и… безумные.

Сон сбылся — в январе Рекса не стало. Отчим сразу укатил в Германию, а уже оттуда его привезли. Вернее, то, что от него осталось — на скользкой дороге он не справился с управлением и врезался в дерево. Похоронили его на городском кладбище. Женька плакал. Аня не плакала — перед ее глазами стояла все та же страшная картина… Очень страшная… И спина вдруг заболела, как тогда от удара о холодильник…