Замуж — никогда

Так больно, что девочка вмиг очнулась от ступора, в который ее загнали. В доли секунды ею овладело неуемное озорство, то самое, которое в детстве заставляет на спор перебежать дорогу перед мчащимся автомобилем, с зонтиком сигануть с крыши сарая на охапку соломы, зажмурившись, прыгнуть со скалы в море, надеясь миновать острые камни. Потом бешено стучит сердце и из груди рвется крик: «Я сделал это!», а ночью оно заходится в бешеном ритме, прошибает холодный пот и трясутся поджилки от мысли «А что, если бы?..».

— Сама б…ки устроила! — крикнула Аня, схватила рюкзак и кинулась вниз по лестнице.

Подбежала к своей двери и надавила на кнопку звонка. Уже хозяйка полуболонки прошла мимо с кривым лицом и рычащей псиной под мышкой, а Аня все продолжала давить на кнопку.

Ей никто не открыл. Аня лупанула по двери ногой — результат тот же. Вдруг в животе у нее заурчало, и Аня поняла, что оказалась в очень сложной ситуации. Если прямо сейчас она не найдет укромное место, то… То случится ужасное. Девочка выскочила из подъезда — и сразу через дорогу, через трамвайные рельсы, под колеса тормозящих машин. Сопровождаемая матом водителей и звоном трамвая, обдавшего ее запахом едкой пыли, Аня ринулась по крутому спуску вниз к набережной, и только стук каблучков об асфальт отдавался в ее мозгу, опутанном, скованном животным страхом затравленного существа. Ловя пересохшим ртом воздух и вздрагивая в такт ударам сердца, девочка постояла на светофоре и, уже не так легко, а будто к ее ногам привязали маленькие гири, пересекла мост, свернула вправо и оказалась во дворе заброшенного четырехэтажного здания с давно намалеванными на нем огромными белыми буквами: «Продам». Двор этот был открыт всем ветрам, а вот в здание можно было попасть только через разбитое окно на втором этаже, в самом конце, возле забора: сначала нужно было забраться на забор, а оттуда до окна даже первоклассник дотянется. Местные мальчишки так и делали, и рассказывали, что внутри обосновались бомжи и что эти бомжи — нормальные люди, такие же, как все, а некоторые даже лучше. Боязливо озираясь, Аня забилась в угол двора, сбросила рюкзак на землю, приспустила колготки и села на корточки.

…Пока не столкнешься с такой ситуацией, трудно представить, сколько времени нужно, чтобы окружающие поняли, что перед ними бездомный человек, а нужно всего три дня и две ночи. После первого же мытья в реке под ногтями у Ани появилась грязь. О волосах и говорить нечего — в воскресенье голова начала зудеть, и Аня расплакалась, размазывая по лицу пыль — спала она в полуразрушенном доме возле реки. Пыль эта была в носу, глазах, ушах. Она не смывалась склизкой речной водой и той, что Аня пила с пригоршни, отвинтив вентиль на трубе, торчащей из фундамента дома. С едой было сложно — на те деньги, что у нее остались, девочка смогла купить только белый батон. В животе все время громко урчало, и она часто бегала в речные заросли. И тут Аня сталкивалась с новой проблемой — отсутствием туалетной бумаги, но решала ее опять же с помощью речки.

Каждый час Аня бегала к дому, но там по-прежнему никого не было. В понедельник она снова прибежала домой и ей снова никто не открыл. Надо идти в школу. Может, Женя там? Ой! Как же она забыла… Сегодня выходной… Что же делать? В какой-то момент Аня почувствовала, что от усталости и голода теряет сознание, и в голове мелькнула мысль: еще один день, и она навсегда останется в полуразрушенном доме возле реки. Надо идти к Львовне. Да, к ней. Она поможет. Она обещала. А если магазин сегодня закрыт?..

До десяти часов Аня просидела возле чердака, а потом вышла из подъезда, свернула вправо, добрела до угла, нырнула в подземный переход, появилась с другой стороны площади, обогнула консерваторию и остановилась как вкопанная напротив магазина «De-Lux» — он работал! «Береги себя. Приходи, если что», — стучали в голове у Ани слова Лидии Львовны, и она, втянув голову в плечи, толкнула стеклянную дверь…

— Здравствуйте, мне нужна Лидия Львовна.

Одна из девушек, выбежавших навстречу Ане, несколько секунд молча смотрела на нее, потом сдвинула брови и неуверенно спросила:

— Аня, ты?

— Да, это я, — отрезала Аня, — мне нужна Лидия Львовна.

Сказать, что Аня была зла на весь мир — это ничего не сказать. Слушая ее, Лидия Львовна вцепилась пальцами в подлокотники кресла и смотрела на девушку не моргая. Она всякое в жизни видела и слышала, но оставить сироту на улице… Это ж кем надо быть?

— Вот и все… — Аня закончила свой рассказ, и хозяйка магазина невольно вздрогнула. — И… я не знаю, что делать! Шурка, наверное, замки поменяла… Но зачем? — В глазах девушки были беспомощность, растерянность, обида, страх… Господи, чего только в них не было!

— Надо идти в милицию, — посоветовала ей Лидия Львовна.

— Но… Но, может, она Женьку просто на выходные забрала… А я в милицию пойду… Праздники… Я не знаю… — Аня горестно качала головой. — Мне нужно позвонить Шуре в ателье. — Она показала пальцем на телефонный аппарат.

— Звони, — кивнула Лидия Львовна.

Аня набрала номер, долго ждала, но трубку так и не сняли.