Занимательные истории

(1, 70, 138) Муизз ад-Дауля Абу-ль-Хусайн Ахмад ибн Бувайх построил себе в квартале Баб аш-Шаммасия дворец с прекрасными конюшнями вдоль одной из его стен и устроил на берегу Тигра ристалище, простиравшееся между дворцом и выходящим на реку садом, который примыкал к дому Сайда ибн Махлада, где потом поселился Абу Джафар Мухаммад ибн Яхья ибн Ширзад. Позднее Абу Джафар ас-Саймари превратил это ристалище в сад, а сейчас все это в пределах дворца Муизз ад-Даули. Он начал с того, что построил стену, которая окружала дворец, ристалище и большую дамбу, от конца аш-Шаммасии к ристалищу. В длину эта дамба составляла тысячу пятьсот локтей, а в ширину — больше семидесяти. Ее соорудили из больших кирпичей, а изнутри ее поддерживали опоры.

Работа над этим сооружением велась непрерывно, а строителей поделили на несколько групп. Муизз ад-Дауля сделал это после того, как задумал постройку столицы, которую сначала хотел основать в Кальвази, потом решил расположить напротив Кальвази, потом, перебравшись в Кутраббуль, задумал построить этот город там, а в конце концов воздвиг дворец в квартале Баб аш-Шаммасия. Это должно было быть такое сооружение, которое заменило бы ему столицу и потребовало бы меньше затрат.

Первоначально стоимость этих работ исчислялась в много миллионов дирхемов, но впоследствии значительно превзошла все расчеты.

Муизз ад-Дауля требовал, чтобы его вазир Абу Мухаммад аль-Мухаллаби нашел необходимые для этого деньги, несмотря на то что казне и без того недоставало средств из поступлений от хараджа на обычные расходы. Аль-Мухаллаби был сильно озадачен таким поручением. Но Муизз ад-Дауля заставил вазира и его катибов начать строительство. Однако один из придворных Муизз ад-Даули сообщил ему, что они относятся к исполнению его приказа очень небрежно, стремясь разделаться с этой работой как можно скорее и подешевле, а потом присвоить оставшиеся деньги. Он показал Муизз ад-Дауле одно место, где кирпичи были плохо скреплены. Когда он прошел по этому месту на глазах Муизз ад-Даули, который ехал рядом, из-под его ног выпал кирпич. Муизз ад-Дауля рассвирепел — он был хоть и добр от природы, но очень вспыльчив, а когда гнев остывал, он обычно раскаивался в содеянном, но только кому же под силу было сносить его ярость? Он призвал аль-Мухаллаби и показал ему выпавший кирпич. Аль-Мухаллаби попытался было оправдаться, но Муизз ад-Дауля в гневе приказал сначала повалить его и выпороть, а потом удушить. На шею аль-Мухаллаби набросили веревку, и стоявшие на стене стремянные ухватились за ее конец и стали тянуть, а он задыхался.

Когда об этом узнали военачальники и высокопоставленные тюрки и охрана, они поспешили к Муизз ад-Дауле, поцеловали перед ним землю и стали молить его пощадить аль-Мухаллаби. Его опустили, развязали веревку, и он пошел домой чуть живой. Однако вида он не показывал, чтобы не злорадствовали его недруги, жаждавшие его падения, чтобы не распускали слухи о том, что он человек конченый, раз его господин отдалил его от себя. К тому же он не хотел, чтобы Муизз ад-Дауле сказали, что он затаил на него обиду, потому что тогда беды не миновать. Он имел обыкновение после таких происшествий устраивать пирушку — созывал певцов и музыкантов, приглашал гостей, чтобы показать, как мало заботит его все то, что с ним случилось. И в этот раз, вернувшись домой под вечер, он велел подать еду и поужинал в обществе друзей. Он совсем обессилел из-за ужасной боли, но все же держался, вел беседу и просил принести вина. Тогда друзья сказали ему: “Вазир, тебе лучше отдохнуть и поспать, ведь сейчас не время пить вино”. Они уговаривали его, а он стал успокаивать и утешать их и прочитал такие стихи:

Повелитель правоверных и его деяния подобны судьбе,

а поворотов судьбы не приходится стыдиться.

Он выпил еще несколько чаш, а потом поднялся.

Все это рассказал мне некто со слов одного из сотрапезников аль-Мухаллаби, который при этом присутствовал.

(1, 71, 142) Впадая в ярость, Муизз ад-Дауля имел обыкновение отдавать приказ о казни, но он не хотел, чтобы этот приказ выполняли, и любил, когда у него просили помилования. Особенно часто это случалось с его приближенными.

Впервые это обнаружилось, когда эмир приказал казнить одного человека из аль-Ахваза, где в то время находился эмир. После того, что случилось, и стали просить о помиловании. Этот человек по имени Ибн Кардам аль-Ахвази, начальник монетного двора на рынке в аль-Ахвазе, чеканил порченые динары. Эмир, не зная этого, послал множество таких монет в Басру, чтобы купить на них лошадей. А там в это время были почтовые чиновники, и монеты не пошли из-за того, что были неполноценные. Их вернули, и объездчики лошадей, которых эмир посылал в Басру, вернулись и рассказали ему об этом деле. Эмир страшно возмутился, послал за Ибн Кардамом и, заговорив с ним, пришел в такую ярость, что тут же повелел повесить его на мосту через аль-Хиндуван в аль-Ахвазе. Этого человека увели и повесили, и он умер.