Запад и Восток

Одеяло у Адэйра было свое, суконное. Он начал устраиваться на ночь, Дуглас пригасил лампу, и они вроде как легли спать. Адэйр, похоже, беспокоился о том, что вот — заехал в черт знает какую глушь, и как его здесь примут?

— Скажите, — начал он нерешительно, — вы, похоже, в курсе дел школы… Как попечительский совет относится к… бывшим офицерам Конфедерации?

Дуглас помолчал.

— Не беспокойтесь, — наконец сказал он. — Вы на Юге. Среди родителей ваших будущих учеников только один воевал за Союз — мистер Шварц. Я вообще думаю, что Макферсон затеял всю эту возню с новой школой только потому, что в городском школьном совете припомнили его лейтенантство у Стэнд Уайти. Это на нашей улице народ в основном пришлый, нездешний, и как здесь воевали, не помнит. А там в городе прекрасно помнят, как три года назад ожидали резни, которая непременно случилась бы, если бы индейский полк прорвался в Форт-Смит. Можно подумать, чероки да крики стали бы разбирать, за кого голосовали тут в шестьдесят первом белые.

— А вы?..

— А я, — поняв вопрос, ответил Дуглас, — всю войну в основном работал с канзасскими индейцами, так что на поле боя мы с вами вряд ли встретились бы. Но юнионист, да.

С утра пораньше Дуглас посмотрел на безмятежно спящего гостя и за машинку садиться не стал, занялся разбором бумаг, чтением заметок для следующего романа и всякой текучкой, до которой руки последние дни не доходили. Давно пора выбросить из головы праздники и снова упорядочить рабочий день. Из-за занавески, отгораживающей вторую комнату, высунулась заспанная головенка Джефферсона, посмотрела с удивлением на Дугласа, на топчан гостя, на печь, в которой дрова не столько горели, сколько тлели и дымили.

— Кто-то вместо нормальных дров припас на утро какие-то гнилушки, — негромко сказал Дуглас. — И в кофейник налить нечего.

— Ой, — ответил Джефферсон, и голова исчезла, зато внизу высунулась рука, нашарила и утащила брошенные у «оттоманки» башмаки. За занавеской завозились, скрипнула задняя дверь, и минуту спустя Джефферсон вернулся с охапкой поленьев. Потом подхватил ведро и отправился к колонке. Он старался не сильно греметь, но Адэйр все равно проснулся.

— Доброе утро, — сказал Дуглас и снова повернулся к бумагам, чтобы не мешать гостю одеваться. — Сейчас мальчик принесет воды и умоетесь, — проговорил он.

— Да мне и полностью помыться не мешало бы, — проворчал Адэйр. — Наверное, это надо обратно в город возвращаться?

— Да нет, бани у нас тут рядом, — ответил Дуглас и послал вернувшегося Джефферсона к Браунам узнать, прогрелась ли вода, а пока подлил воды в кофейник. — Позавтракаете и сходите.

Пока кофейник закипал, Дуглас продемонстрировал гостю пишущую машинку и озадачился вопросом, что делать, если в тексте попадаются греческие буквы и математические символы, для которых на стандартной клавиатуре места не предусмотрено. Дуглас высказал предположение, что можно заказать специальную математическую машинку.

— Да, и чтобы она сама считала логарифмы, — ухмыльнулся Адэйр.

— Разве таких машин не существует? — уловил сарказм в голосе гостя Дуглас. — Насколько я знаю, есть машины, которые умножают и делят, а логарифм — это что-то вроде деления… нет? — спросил он, увидев лицо Адэйра.

— Насколько я понимаю, вы в изучение математики далеко не углублялись? — деликатно спросил Адэйр.

— Я в свое время предпочел другой класс, — ответил Дуглас. — В пятнадцать лет, знаете ли, у меня в голове была сплошная дурь насчет миссионерства и проповедования язычникам, так что отец мой всерьез опасался, что я стану священником и внуков от меня не дождешься.

— Вы разве католик?

— Угу. Так что он отправил меня к деду в Шотландию — в тех краях мои миссионерские грезы развеялись, но, правда, там все равно не до математики было. А если вас всерьез подобная машинка интересует — то вон, гляньте в окошко: эти два домика — техническая лаборатория, и пишущую машину придумали именно там. Дальний дом — собственно конструкторское бюро и три инженера, ближний — архив, техническая библиотека, разная множительная техника и две милые юные леди, о каждой из которой можно написать роман.

Дуглас разлил по кружкам кофе и снова предложил гостю тарелку с пирогом.

— Общество не одобряет женщин, о которых можно писать романы, — заметил Адэйр.

— Поэтому я и не пишу. Это очень достойные и скромные девушки, и мне не хотелось бы их огорчать.

— А я боялся, что меня загонят в медвежий угол, где не то что образованного, а даже грамотного человека вряд ли встретишь, — проговорил Адэйр, поглядывая в окно.

— Такие места на Западе тоже есть, — согласился Дуглас.

— А в школе учителей много? Каков директор? — спросил Адэйр.

— Да школы-то, честно говоря, никакой нет, — ответил Дуглас. — Молоденькая учительница, совершенно неопытная, но восторженная, да четыре стены. Так что директором наверняка будете вы, и как поставите дело, так и будет.

Адэйра, похоже, разворачивающиеся перспективы не вдохновили. Он задумался, а когда от Браунов прибежал Джефферсон, сообщить, что вода уже нагрелась, без лишних слов засобирался.

Дуглас вышел его проводить.