ЗАПАХ СТЕКЛА

- Бедный Мацюсь Любомирский, - съязвил Иеремия, - сбитый вражескими истребителями; у Конецпольского нервный тик, а Радзивилл – чертов литвин. У любимой Отчизны остались только я и Чарнецкий… Впрочем, как и всегда. – Он рассмеялся. – Вечно оно так. Как Польше туго, так Чарнецкие и Вишневецкие должны вытаскивать ее из сортира… - Он почесал подбородок. – Погоди, но ведь не хватает Януша Собеского.

- Ясь Собеский сломал ногу во время первого прыжка с парашютом в курсе начальной подготовки. Мамаша вытащила его из армии.

- Насколько я понимаю, если бы не это… он был бы первым в списке?

Анка кивнула.

- Стефка я знаю. Он бы подошел.

Потоцкая еще раз затянулась дымом.

- Ему отказывают пять женщин из десяти. А тебе – одна из сотни, - прошипела она.

- А, это правда… - Вишневецкий уже хохотал. – Прошу прощения. Я только представил седенького маршалка сейма, который изучает рапорты типа: "Совершенно секретно. Число эрекций, достигнутых Вишневецким по отношению к среднему значению по всей армии, за период…"

- Прекрати! – Румянец на щеках пани посол явно не был искусственным. Вот этим она спешила своего гостя полностью.

- Извини, - прошептал тот.

- Если так хочешь, я подставлю тебе задницу! – рявкнула Потоцкая. – Но… Позволь мне сохранить хоть немного уважения к самой себе!

- Прошу прощения, - повторил Иеремия. – Я ляпнул глупость. S

orry.

Какое-то время в комнате царила зловещая тишина.

- Что, снова по-еврейски? – но при этом легонько усмехнулась. – Или какая-то китайская гадость?

- Sorry по-тонкински означает "снимай…" – Вишневецкий только махнул рукой. – А какой-нибудь другой крючок во всем этом деле имеется?

Анка разлила коньяк по бокалам.

- La bombe de Heisenberg, - перешла она вдруг на мертвый французский.

- Que? Dequoituparle?

- Бомба Гейзенберга, - повторила та по-польски. – Ты же на гражданке был физиком. Знаешь, кто такой Вернер Гейзенберг, правда?

- Это тот, что принцип неопределенности?

- Угу.

- Но он же не химик. Какую же бомбу мог он сделать?

- Не сделал, а делает… Это какой-то чертов конец света. А немцы, во-первых, непредсказуемые, а во-вторых, ненавидят нас, поляков, за то, что мы не покончили со своими евреями. Хуже того, мы дали убежище евреям из Германии. Теперь же у них пена на губах выступает, когда видят, как наши евреи торгуют с Америкой… И они здорово дадут нам по заднице, если только Моня Гитлер в твоих объятиях их не остановит, и если… не мы первыми будем иметь бомбу Гейзенберга.

- Что такое бомба Гейзенберга?

- Армагеддон. Конец света. Окончательное решение для всех народов… - Пани посол печально улыбнулась. – Это и есть та самая гадкая атомная бомба.

- Какая?

- Ладно, не будем. Наш лучший специалист по физике утверждает, что мы сделаем ее быстрее, если только добудем планы. Или, по крайней мере, общую информацию. Уран в Сибири уже добывают. Но нам следует иметь хотя бы общее понятие, в чем тут дело. Тебя, как муженька Монечки, пропустят куда угодно. Так что съездите в Висбаден. Глянешь, что за штука их реактор. Ты же физик. Должен понять, что и как…

- Насколько я понял, в связи с этим, у Чарнецкого никаких шансов… просто не было, - вновь съязвил Иеремия. – Насколько мне известно, он у нас архитектор.

Потоцкая усмехнулась, затем скорчила гримасу.

- Наш лучший человек утверждает, что мы сделаем все быстрее. Нужно только иметь какую-то точку отсчета. Какие-нибудь планы, чертежи, идеи.

- А сам он что, не может смотаться в Висбаден?

- Нет, во-первых, он беженец из Германии, во-вторых, он еврей.

- Езус-Мария… Так кто же этот наш лучший спец по физике?

- А ты не знаешь? – Потоцкая удивленно подняла брови. – Альберт Эйнштейн.

Вишневецкий проснулся на лежанке в лаборатории. Теперь он сразу же знал, где находится. Сам снял электроды с головы.

- Господи Боже мой… - простонал он. – И это должен быть "Эротический сон о красивейшей в мире женщине"? Спасибо вам с кисточкой!

- Что? – обеспокоился Борковский – Красивейшей в мире женщины не было?

- Была… - Вишневецкий ругнулся про себя. – И даже хотела снять для меня трусы. Только ни до чего так и не дошло.

- И что же помешало?

- Бомба Гейзенберга.

- Чего?

- Атомная бомба, которую в Польше реконструировал Альберт Эйнштейн. Знакома вам такая фамилия? – насмешливо спросил он. – Это было продолжением предыдущего сна!

- Невозможно…

- Тем не менее, было! Было!!!

- Невозможно! Предыдущий сон на наших кассетах продолжить нельзя! – Борковский глянул на техника, тот кивнул и склонился над компьютером.

- Ругательства? – спросил Борковский.

- На сей раз не было.

- Ага… Выходит, ситуацию мы контролируем.

- Мы дома, - буркнул Борковский. – Погоди, так что такое эта бомба Гейзенберга?

- Не знаю. Это их атомная бомба или нечто подобное… В жизни не было более дурацкого сна. Мне нужно было жениться на Монике Гитлер…

- О Боже… Серьезно?

- Ну.

- А кто это – Моника Гитлер?

- А ты как думаешь? – Вишневецкий начал одеваться. – Чья это доченька?... Уверяю, что не Ковальского.

- Погоди… И что, действительно с самой красивой женщиной ни до чего не дошло?