Запас прочности

Идем на пересечение курса конвоя. Командир периодически поднимает перископ. На море абсолютный штиль. Вода как зеркало. Командир нервничает: слишком заметен, наверное, бурун от перископа. Но от атаки не отказывается, надеется, что легкий бриз может еще зарябить водную гладь. Старпом Думбровский приготовил таблицы для расчетов. В рубке Лисин и Гусев по очереди смотрят в перископ. И вдруг оттуда доносится возглас:

— Самолет!

Слышу слова командира:

— Если бы ты знал, комиссар, как мне обидно упускать этот первый конвой! А придется…

Мы все понимаем, что атаковать опасно. Лодка идет на малой глубине, самолет сразу же ее обнаружит и наведет корабли. А нам на мелководье не уклониться от ударов. К тому же и на успех атаки рассчитывать трудно: вода как зеркало, с транспортов издалека заметят торпеду и отвернут от нее.

— Но поймут ли нас в штабе? — задумчиво говорит Лисин.

— Под килем пять метров! — невозмутимо докладывает штурман.

— Ну вот тебе и оправдание, — говорит командиру комиссар и кивает вахтенному: — Запишите в журнал. — И снова Лисину: — Не мне тебе доказывать, Сергей Прокофьевич, что умение правильно оценить обстановку, взвесить все «за» и «против» — главное в таланте командира.

— Отбой тревоги! — со злостью и горечью выдавил командир, глянув в последний раз на удаляющийся конвой. Расстроенный, спустился в центральный пост.

— Будут еще конвои, Сергей Прокофьевич, — утешаю я его. — А штиль — хотя и неприятное для нас явление, зато редкое на Балтике.

Переживали недолго. В 15.30 капитан-лейтенант Думбровский разглядел в перископ дым одиночного транспорта. Долго маневрируем, так как оказались значительно мористее транспорта, который шел буквально у самого берега. Легкая рябь на поверхности моря улучшила условия атаки, но резкое уменьшение запаса глубины под килем вынудило командира выпустить торпеду с очень большой дистанции.

Быстро перекачиваю вспомогательный балласт и принимаю воду в уравнительную цистерну.

Считаем секунды, минуты, а взрыва нет.

— Мимо, — угрюмо констатирует командир и опускает перископ.

Спустившись из боевой рубки в центральный пост, он долго всматривается в штурманскую карту, как бы выискивая причину промаха. Мне хорошо видно его пунцовое лицо с крупными каплями пота на висках. Хочется утешить его, но молча жду, что решит командир. Молчат матросы. Глубоко задумался комиссар. Все удручены новой неудачей. Несколько успокаивает то, что в этом районе Балтийского моря оживленное движение. Есть шансы на успех. Ведь это как на рыбалке: чем больше рыбы, тем больше видов на улов; а если рыбы нет, то сколько сеть ни забрасывай, все равно ничего не выловишь.

Опять удаляемся от берега. Тревога застала меня в седьмом отсеке, когда я беседовал с парторгом Винокуровым. Стремглав мчусь в центральный пост. Часы показывают 16.54, то есть с момента отбоя предыдущей тревоги не прошло и получаса!

На вахте по-прежнему старпом Думбровский и мой помощник Брянский. Обнаружен конвой противника — восемь транспортов в охранении миноносца и двух сторожевых кораблей. Лисин и Гусев уже в боевой рубке. Брянский уступает мне место у пульта. Наш пост удобно расположен — в самом центре отсека, все приборы отсюда видны. Движение их стрелок отражает напряженность момента: медленно колышется из стороны в сторону картушка репитера гирокомпаса — командир уточняет боевой курс; прыгают стрелки манометров — торпедисты готовят аппараты к выстрелу; замерли на месте стрелка глубиномера и пузырек в изогнутой трубке дифферентомера — боцман ведет корабль словно по нитке. Ждем последней команды. Но вместо нее слышим:

— Отставить атаку! Боцман, ныряй! Миноносец идет на таран…

Нет, одному боцману здесь не управиться. Приказываю открыть кингстоны цистерны быстрого погружения. Старшина 1-й статьи Скачко крутит маховики клапанов. Старшина Нахимчук, предугадывая мою следующую команду, вьюном проскользнул к клапанам вентиляции цистерн. Клокочет вода, шипит воздух.

Гидроакустик Лямин с тревогой сообщает, что пеленг на миноносец не меняется. Значит, идет прямо на нас. Шум винтов нарастает. А черная стрелка глубиномера ползет страшно медленно. Миноносец проносится над нами с оглушительным грохотом. Поневоле втягиваешь голову в плечи. После мы прикинули и пришли к выводу, что киль миноносца был всего в метре от тумбы перископа нашей подводной лодки.

Хорошо все, что хорошо кончается. От тарана мы спаслись. Но наша очередная атака оказалась сорванной. Когда командир поднял перископ, конвой был уже далеко.

Гнетущая тишина в центральном посту. Хмурый командир смотрит на штурманскую карту. И вдруг веселеет:

— А знаете, нет худа без добра. Василий Семенович, смотри, где мы проводили наши атаки. Замечаешь закономерность: получается, что противник ходит по двадцатиметровой изобате.

— Может, это просто совпадение?

— Вряд ли. Во всяком случае, будем держаться поблизости от этой линии двадцатиметровых глубин.