Запас прочности

Отданы швартовы, убрана сходня. Мы занимаем место в конвое. Нас сопровождают морские охотники и тральщики. Жизнь на подводной лодке «переворачивается на 180 градусов». Отныне ночь для нас будет днем, а день ночью. Коку Козлову приказано готовить обед. Козлова на лодке все величают Василием Николаевичем, видимо, в знак особого уважения к его боевому посту.

Левый дизель работает на подзарядку батареи, правый — на винт. С первых же минут для мотористов начинается морока. Тральщики с тралами ползут 8-узловым ходом. Наш же один двигатель на малых оборотах дает ход кораблю 10 узлов. Мотористы сбавляют обороты, дизель начинает работать с перебоями. Приходится опять прибавлять обороты. Лодка то налезает на трал, то отстает и того гляди попадет на форштевень сзади идущего корабля. Мотористы беспрерывно манипулируют рычагами ручной отсечки, все время в напряжении. Больше десяти минут не выдерживают, приходится их подменять. В два часа ночи они выбились из сил и запросили пощады. Старший инженер-лейтенант Сорокин пришел в центральный пост и спросил меня:

— Виктор Емельянович, долго ли еще будет продолжаться это издевательство над мотористами?

— Давайте спросим штурмана.

Ильин обернулся, сердитый, взвинченный:

— Вы крутите свой дизель не поймешь как, я и с помощью интегралов не разберусь. Но часа через два дойдем.

Мой помощник поморщился, словно откусил лимон:

— За это время мы все с ума сойдем.

— Побудьте в центральном посту, — говорю Сорокину, — а я поднимусь на мостик, посмотрю, что там делается.

— Посмотрите, посмотрите, — отозвался Ильин. — Там темно, как в погребе под бочкой в двенадцать часов ночи.

Взбираюсь по трапу. В первые минуты действительно ничего не вижу. Постепенно глаза привыкли. Начинаю различать кильватерные огни кораблей и силуэты впереди идущих тральщиков.

— Василий Андрианович, — говорю командиру, — что-то мы сегодня чаще обычного меняем ход. Мотористы замучились совсем.

— Ничего не поделаешь. Попадаются свежие мины. Вот и приходится тральщикам очищать тралы. Куда же подводной лодке деваться?

Внезапно впереди блеснул огонь, выросла огромная, подсвеченная изнутри пирамида воды. По корпусу лодки ахнул гидравлический удар, и только после донесся гром взрыва. У меня с головы сорвало пилотку, и она упала в центральный пост.

— Стоп дизель!

К счастью, никто не пострадал. Это взорвалась мина в трале одного из тральщиков. Перебитый трал сменили, и мы снова двинулись в путь.

Спускаюсь вниз. Небо в просвете рубочного люка начинает сереть. Скоро рассвет. Сверху приказывают остановить дизеля. С мостика все спускаются в центральный пост. Командир задраивает люк, приказывает погружаться для дифферентовки. Вначале все идет нормально. Слежу по приборам, принимаю воду в уравнительную, перекачиваю. Но чувствую в поведении лодки что-то необычное. Никак не держится на ровном киле. «Блуждающие пузыри воздуха в топливных цистернах» — обжигает догадка. В топливных цистернах соляр по мере его расходования замещается водой. У нас же, видно, проник туда воздух. Докладываю командиру, прошу разрешения всплыть в позиционное положение.

— Только быстро. Рассвет уже!

Продуваем среднюю. Мы с командиром выскакиваем на мокрый мостик. Сбрасываю ботинки, бегу к люку в палубе над клапаном добавочной вентиляции одной из цистерн левого борта. Волна небольшая, балла три, но все равно перекатывается через низкую палубу. Вода ужасно холодная, и, когда меня в надстройке чуть не с головой накрывает волной, хочется кричать. Открываю клапан. Воздуха почти нет. Закрываю вентиль, заматываю его проволокой. Перехожу на правый борт. Здесь тоже воздуха нет. Но из третьей цистерны воздух вырывается с шумом. Держу клапан открытым минуту, другую. Командир нетерпеливо спрашивает:

— Ну как там?

— Уже кубометра полтора вышло.

— Давай-ка скорей!

У меня уже зуб на зуб не попадает, а воздух все выходит и выходит. Наконец из клапана показался соляр. Проверяю другие цистерны. Там воздуха больше нет. С трудом заматываю последний клапан скользкой проволокой, задраиваю ключом лючок. Бегу к скобтрапу, а руки, измазанные соляром, скользят по поручням. Василий Андрианович хватает меня за шиворот и помогает взобраться на мостик, бормоча извинения за такой необычный способ помощи, и мы оба ныряем в люк.

— Открыть вентиляцию средней! — командую посиневшими губами.