Запас прочности

— Виктор Емельянович! — Комиссар отводит меня в сторону. — Возьмите себя в руки. Ошибкой Малахова можно заняться и после. Сейчас надо спасать батарею.

Понемногу остываю. Действительно, есть дела поважнее разговора с Малаховым. Надо быстро принять решение. С аварийной батареей пока ничего не сделать, займемся ею, когда ляжем на грунт. А пока будем заряжать вторую группу аккумуляторов, расположенную в четвертом отсеке.

Поднимаюсь на мостик, чтобы посоветоваться с командиром.

Над морем темь непроглядная. Лодка стоит без хода. Гулко стучит дизель, заряжая батарею. Напрасно озираюсь вокруг — словно тушью все залито. И вдруг где-то далеко, видимо на вершине Гогланда, вспыхнул луч прожектора. Плавно опустившись до горизонта, он медленно скользит по морю. Вот-вот заденет нос подводной лодки, но в самый последний момент поднялся выше, пронесся над мостиком и погас вдали за кормой. Так повторяется несколько раз. Видимо, там, на вершине острова, что-то мешает прожектору опустить свой луч ниже и осветить подводную лодку.

Глотнув свежего ночного воздуха, докладываю командиру все, что видел во втором отсеке.

— Это результат взрыва авиационных бомб? — спрашивает Василий Андрианович.

Да, вообще-то все можно свалить на бомбежку. Она все спишет. От сотрясения лопнули эбонитовые баки аккумуляторов. От сотрясения испортился вольтметр, которым измерял изоляцию на корпусе старшина Малахов. Но я твердо уверен, что на «С-7» не произошло бы такой ошибки. Нет, и бомбежка не все спишет. Если бы люди были лучше подготовлены к испытаниям, пожара аккумуляторной батареи не произошло бы. Об этом я и говорю командиру. Он слушает внимательно, не перебивая.

— Что вы предлагаете? — спрашивает командир.

— После зарядки второй группы аккумуляторной батареи надо лечь на грунт и там не спеша сделать все, что можно.

— Но мы не можем здесь ложиться на грунт.

Командира поддерживает комиссар:

— С рассветом здесь будет такая «собачья свадьба», что только держись. Нас уже засекли, хотя и не видели. Обязательно будут искать.

— И все-таки надо лечь.

Наклонившись над люком, командир крикнул в центральный пост:

— Внизу! Дивизионного штурмана на мостик!

Александр Алексеевич Ильин не заставил себя долго ждать:

— Слушаю вас!

— Подберите удобное место, где мы можем лечь на грунт. Так, чтобы нас там никто не беспокоил.

— Есть у нас по курсу минное поле противника. Мне кажется, там будет наиболее спокойно. Противник туда вряд ли сунется.

Вахтенному офицеру Льву Александровичу Лошкареву это предложение понравилось.

— По старому морскому принципу, — сказал он, — «если хочешь жить в уюте, спи всегда в чужой каюте».

— Чужая каюта — это одно, а чужое минное поле — это совсем другое, — засмеялся командир. — Но попробуем. А сейчас не отвлекайтесь от своих дел.

Закончив зарядку уцелевшей группы аккумуляторной батареи, мы погрузились и, поднырнув под минное поле, плавно легли на грунт на глубине 58 метров.

Я собрал команду из девяти матросов и старшин и повел ее в аварийный отсек. Десятым был кок Василий Николаевич, который хотя и не был с нами, но работал на нас, разогревая на своей электроплите аккумуляторную мастику. Вестовой Данилин подавал нам это горячее «блюдо» в развороченную кают-компанию.

Только теперь удалось полностью выяснить последствия аварии. Повреждены 32 аккумулятора из 62. У 13 из них выколоты куски эбонита. Четыре бака расколоты до днища, и из них все время течет электролит. Работали до самого вечера. Все, что смогли, исправили.

Но шесть элементов пришлось отключить — у них сплавились пластины. Такое же количество элементов пришлось отсоединить и во второй группе — для равновесия.

Нашлись горячие головы, как вестовой Данилин и электрик Маханьков, которые предложили перетащить три целых элемента из четвертого во второй отсек. Заманчиво, Но, как говорится, «было гладко на бумаге, да забыли про овраги». Перетащить громоздкие и тяжелые баки (каждый по 645 кг) через узкие горловины переборочных дверей было невозможно.

В отсек к нам несколько раз заглядывал командир, интересовался ходом восстановительных работ. Он нас не торопил, не подстегивал, видел, что мы и так трудимся в поте лица. Командир лучше нас понимал, что сейчас важна не столько быстрота, сколько добротность и надежность.

Когда основные работы были закончены, командир пригласил меня в старшинскую кают-компанию в четвертый отсек. Здесь теперь ютились все офицеры корабля, не занятые на вахте в центральном посту. Василий Андрианович спросил, сколько мы всего насчитали повреждений после бомбежки. Я ответил, что кроме аккумуляторной батареи обнаружено более сорока разных поломок, начиная от таких мелочей, как разбитые фаянсовые раковины умывальников, и кончая порванными оттяжками зенитного перископа, вышедшими из строя лагом и гирокомпасом.

— Многовато для начала похода, — вздохнул командир. Но его больше всего беспокоила аккумуляторная батарея.

— Надежна ли примененная вами клейка аккумуляторных баков?

— Настолько надежна, что если мы снова подвергнемся подобному испытанию, то расколются другие баки, а не те, которые мы склеили.